Книга Стопроцентно лунный мальчик - Стивен Танни

— Друзья, я бы с удовольствием вступил с вами в дискуссию об этих высоких материях, только вы не понимаете…

— Это ты, друг, не понимаешь. Твои глаза и твой разум способны вместить этот цвет, поэтому ты не представляешь, какой ни с чем не сравнимый опыт получаем мы, когда его видим.

— Мне идти надо! Неизвестно, что там с моей подругой. И ребята в машине ждут.

Молодые люди не сдвинулись с места. Иеронимус заметил у одного из них на свитере надпись крупными буквами: «Государственный Университет Моря Нектара».

Парень сказал:

— Вот представь, что, войдя в этот зал, ты испытаешь нечто невообразимое — к примеру, нечто похожее на смерть.

— Смерть?

— Да.

— Там полно настоящих мертвецов. Пойди, у них спроси.

— Что, если в том зале человек может на краткий миг приобщиться к непостижимому таинству смерти? Неужели тебе не стало бы любопытно?

— Дурацкое сравнение и фальшивое к тому же. Уйдите с дороги!

— Я сравнил со смертью, потому что она не поддается воображению. Она противопоставлена разуму. Четвертый основной цвет существует, потому что ты так говоришь, а вот правительство говорит, что его нету. Когда мы на этот цвет смотрим, то на какое-то неуловимое мгновение видим, а потом разум отталкивает его прочь, словно забытый сон. Потому и ходят нелепые истории про Иисуса и Пикси, и что якобы этот цвет — дьявольский, на самом же деле наш разум ненадолго погружается в пучину истины, и в этот миг истина физической реальности бесконечно превосходит наши способности к постижению.

Иеронимус еще раз прочел надпись на свитере. Ну конечно, все понятно. Это учебное заведение славится больше студенческими попойками, чем качеством образования.

— Вас в Университете Моря Нектара такому учат?

— Неофициально. Мы учимся на факультете философии.

— Ага. Это у вас, значит, домашнее задание?

— Нет, мы от профессора слышали про это место и заинтересовались.

— Похоже, он у вас просто нетопырь безответственный. Говорю вам, там люди умирают!

— Не надо принижать наш университет! Гордон Чазкоффер — один из величайших философов мира, он еще студентом написал фундаментальный труд «Перцептивный анализ меркантильных социальных трансгрессий». И учился, между прочим, в нашем университете.

— Ага, сто лет назад там, может, чему-нибудь и учили. А сейчас это обычная пивнушка, и ничего больше. Посмотрите на себя — вы же просто наркоманы!

— А ты знаешь, что у нас на факультете есть оригинальное издание «Перцептивного анализа»?

— Класс! Я потрясен! Читал в прошлом году. Замечательная книга, но в ней нигде не сказано, что надо обвязываться веревкой и лезть в полную комнату жмуриков, чтобы прибалдеть от цвета, на который вам вообще смотреть не положено.

— В поздних изданиях пропущены три главы, а в них как раз подробно говорится о четвертом основном цвете.

Тут их перебил громкий гудок «Проконга-90» — Пит заскучал. Слинни почему-то не возвращалась, а студенты только что сказали Иеронимусу нечто совершенно невообразимое.

— Что-что?

— У нас есть оригинальное издание «Перцептивного анализа меркантильных социальных трансгрессий», и там три пропущенных главы — за них в свое время Гордон Чазкоффер отсидел. Это единственное опубликованное исследование по четвертому основному цвету. Естественно, запрещенное.

Ничего себе новость! У Иеронимуса даже язык отнялся.

Неужели эти раздолбаи говорят серьезно?

— О чем он там пишет?

— О том, что происходит с человеком, который с умом смотрит на четвертый основной цвет. Если в течение долгого времени повторять короткие воздействия, можно достичь глубокого интеллектуального просветления.

— Просветления? От того, что просто смотришь на какой-то там цвет?

— Вот видишь, тебе не понять. А ведь это вполне реально. Мозг впадает в состояние шока, потом происходит перезагрузка, и человек выходит из этого процесса обновленным. Становится лучше. Умнее. Величайший философ прошлого столетия на себе испытал кратковременные воздействия в течение длительного промежутка времени. Это меняет людей.

Иеронимус не знал, что и думать. Просветленные балбесы… Или просто балбесы, которым лень играть в телебол. Но они изучают философию! Стоят у входа в самое страшное здание на Луне и готовятся к экспедиции, как скалолазы готовились бы к спуску в жерло действующего вулкана. Ничего не скажешь, веревка у них длинная, в самую преисподнюю спуститься можно.

Через несколько секунд из дверей выбежала Слинни. Промчавшись мимо парней с веревкой, она схватила Иеронимуса за руку и потащила к «проконгу», который так и стоял, солидно урча мотором.

Девушка с колтуном на голове сидела на мотке провода, бесконечно повторяя одно и то же странное слово: «Техбольсинатор, техбольсинатор, техбольсинатор…»

Слинни с Иеронимусом забрались на сиденье, и «проконг» двинулся с места.

— Укурки, — вздохнул Пит. — Гадость какая!

— Наверное, тут настоящий притон, — объявила Клеллен таким тоном, словно еще не решила, осуждать или восхищаться. — Та девчонка, по-моему, улетела от эскимо с тройным эс-джемом, а может, кип-капом ширнулась. А те ребята с веревками тоже чем-то неслабым закинулись. Брейгель, что скажешь?

Брейгель в полном унынии только плечами пожал. Пит с опаской покосился на Клеллен. Неуютно было слышать, что она так свободно владеет наркоманским жаргоном, для него совершенно загадочным.

И только двое стопроцентно лунных знали, что происходящее под куполом никак не связано с наркотиками.

Машина постепенно набирала скорость, удаляясь от жуткого здания.

— Что ты сделала? — тихо спросил Иеронимус.

— Нажала на омни-трекере кнопку экстренного вызова полиции и оставила там, посреди зала.

— Зачем?

— Как зачем? Ты тоже свихнулся вроде придурков с веревкой? Этот вертеп нужно уничтожить! Скопище маньяков, и половина из них умирают, потому что в отключке не могут выйти. Случай как раз для полиции…

Иеронимус не слушал. Он думал о том, что ему рассказали трое студентов. Эти ребята, и не только они, стремятся познать то, что не поддается пониманию. Вдруг его осенило: так ведь поэтому и убивают стопроцентно лунных и забирают их глаза! Жажда увидеть запретный цвет настолько сильна, что люди готовы пойти на убийство. Или рискнуть собственной жизнью, вот как студенты с веревкой. Из величайшего философского труда изъяты три главы, а в них рассказано, что происходит, если человек смотрит на этот цвет не как попало, а по определенной системе. Трудно представить себе такую безумную любознательность, хотя, если вспомнить, что он сам натворил с той земной девочкой, а потом со Слинни… Похоже, у всех у них любопытство одной и той же природы, именно его власти и стремятся подавить любой ценой.