Книга Лилея - Елена Чудинова

— О, он и после смерти не сразу обрел прибежище! — грустно улыбнулся господин де Роскоф. — Сей святой воистину скиталец. Но не станем печаловаться о нем, нашем печальнике. В скалах Бретани мы устроим ему тайный храм. Есть место в Перрос-Гиреке, не там, где ты была, чуть дале от берегов. Еще во времена Григория Турского там был основан пещерный монастырь с необычайной суровостью устава. Когда благочестие оскудело, его насельники вымерли, а новых не явилось. Быть может, они появятся теперь. Что ж, король-рыболов станет являть чудеса свои смиренным рыбакам.

— Так сие в Перрос-Гиреке, не в Роскофе?

— Не в Роскофе, — пожал плечами свекор. — С чего тебе подумалось про Роскоф?

— Пустое, — Нелли не стала уж объяснять, что Роскоф хоть в какой-то мере — ее дом. Как-то неловко было сознаваться, что ей сей святой запросто являлся столько раз, да еще просил приютить у себя. С чего б ей эдакая непонятная честь? Небось не игрушки магические, а сериозное дело. Отцу бы Модесту она, понятно, тут же открылась бы, а вот рассказать свекру отчего-то смущалась.

Из лесу меж тем, осторожно пробираясь по лилейному ковру, вышел Ан Анку с корзинкою на плече, а следом за ним, как было показалось Нелли, незнакомая высокая девушка. Тут же она поняла, что то была Параша, а сбила ее какая-то непривычная поступь подруги.

— А вовсе и не трут ноги-то, — весело пояснила та, приближаясь быстрей по мере того, как проходила надобность оберегать цветы.

— Вот так обновка, — засмеялась Катя: на ногах Параши были башмаки, выструганные из букового дерева.

— Мои-то опорки вконец развалились, — засмеялась Параша. — Ан Анку на ферме еще добыл чурки, да подогнал под меня. Ей же ей, ладные! Не хуже лаптей.

— Рад, что здешние моды тебе по душе, — в глазах господина де Роскофа сверкнула веселая искорка.

— Уж так-то по душе, батюшка-барин, — задорно отозвалась Параша. Чудно! С самых ребяческих времен не видала Нелли всегда озабоченную десятками дел подругу такой беззаботно-веселой. Всегда была Параша строгой ни строгой, себе на уме ни себе на уме, не враз и скажешь какой. На особицу было ее положенье и в Сабурове и в Кленовом Злате. Власть и одиночество — два спутника ведуньи-знахарки. А нынче Нелли вспомнила вдруг осьмилетнюю девчонку, что знать не знала, какой дар получит от бабки у смертного ее одра — озорную и бесхитростную, такую ж, как все. Положительно, обеи подруги нынче ее удивляли! А самое Нелли, такая ли, как всегда она?

— Что-то ты на себя непохожа, — наморщила нос Параша. — Заварю тебе здешних трав, что сердце бодрят. Хороши в здешних лесах травы, я уж кой-чего собирать в дорожку с собою начала.

Катя фыркнула, а следом за нею отчего-то засмеялся и господин де Роскоф.

— Чего ж разобрало-то вас? — удивилась Нелли.

— Пустое, — ответил свекор.

— Смешинка в рот попала, — Катя необидно улыбнулась.

— Расскажите, коли есть у нас досуг, побольше о святом короле, батюшка, — попросила Нелли.

— С охотою расскажу побольше, коли ты объяснишь, что для тебя поменьше, — свекор поудобней уселся на траве.

— Почти что и ничего, — вздохнула Нелли. — Давеча рассказывали Вы, что на царство он был помазан двенадцати годов, я и того не помнила. Он вить затеял последний Крестовый поход?

— Он был Последний Крестоносец, — с печалью ответил господин де Роскоф. — В нем наша последняя надежда. Бороться по зову души, когда победа почти недостижима либо недостижима вовсе, бороться потому, что иначе нельзя… Ни единой стране, кроме Франции, не было уже дела до утраты Иерусалима, когда Людовик на одре болезни возложил на себя крест. Генрих Третий Плантагенет погряз в войнах с Уэльсом и Шотландией, он запретил проповедовать Поход в своей стране. Усобицы раздирали Священную Римскую Империю, германцам было не до Святой Земли. Италианцы поделилися на гвельфов и гибеллинов и убивали друг друга. Христианин шел против христианина — по всей Европе! Даже недавняя угроза тартар ничему и никого не научила. Англичане горды тем, что некогда всем народом собрали деньги, дабы выкупить своего короля Ричарда Львиное Сердце из плена. Добро! Но не больше ли следует гордиться нам, что, по зову нашего святого Государя, мы также отдали некогда все, чтоб снарядить Крестовый Поход?! Какое там, мы, французы, того вовсе и не помним. Летописи свидетельствуют, что подобные же сборы в правленье короля Людовика Седьмого вызвали в народе ропот. Но при Людовике Девятом подданные несли вдвое больше, чем обязывала власть. Монастыри почти опустошили свои житницы. Старые люди несли деньги, отложенные на собственные похороны, девицы поступались своим приданым.

Тихонько, чтоб не помешать рассказу, Катя ткнула Нелли локтем. Проследивши, куда смотрит подруга, она увидала, что все спящие покоятся теперь на ковре из кринов. Цветы подступили к самым носилкам.

— В книгах я читала, да не успела Филиппа спросить, — сказала Нелли. — Поход короля Людовика научные мужи почитают незадачливым.

— Все задачи похода сего были верны как никогда, — господин де Роскоф даже не рассердился. Верно, для него подобные постройки гишторической науки не были новостью. — Пред тем, как принять в Сен-Дени свой посох, котомку и орифламму, король разослал по всей стране проверяльщиков — глядеть, хорошо ли твориться правосудие, нету ли где мздоимства и притеснений. Затем запретил он на пять лет войны промеж баронами. Так ли покидал свою страну Ричард Плантагенет? Когда, по отплытию, необходимость вынудила крестоносцев провести зиму на Кипре, даже сия задержка послужила ко благу общему. Король помирил меж собою тамплиеров с иоаннитами, разобрал ссоры меж тамошними выходцами из Генуи и Пизы, каковые грозили уже оборотиться вооруженными усобицами. Воистину, это был миротворец, но меча его страшились издали. «Спеши стать моим вассалом, признать над собою христианскую Церковь и торжественно поклониться Кресту; иначе я смогу добраться до тебя в твоем же дворце. Воинов моих числом больше, чем песка в пустыне, и сам Господь их против тебя вооружил». Так писал он султану Египта, и сами арабы признавались, что тот плакал со страху, читая сию этистолу. Славное начало, продолжение же было лучше. Дамиетту взяли без боя — сарацины бежали из нее прежде, чем крестоносцы подошли к городу. Вот уж главная мечеть города вновь стала храмом Богоматери!

Нелли хотела было спросить, отчего военная удача отвернулась от короля, но не успела: из гущи леса послышался отдаленный крик совы.

— Сюда идут свои, верно, придется отложить мой рассказ.

— А королева Бланка, она была очень суровою матерью? — поспешила спросить Нелли, вспоминая свой сон.

— Она любила сына всем своим существом, но любовь сия была любовью королевы-матери, а не любовью матери-королевы, — усмехнулся господин де Роскоф. — Непросто быть в фокусе эдакой любови. Однако, быть может, душеполезно. Королева Бланка с ранних лет твердила сыну, что предпочла б увидать его мертвым, нежели согрешившим смертным грехом. И он сумел не огорчить своей матери — мало кому из смертных такое удавалось.