Книга Мент: правосудие любой ценой - Александр Золотько

Пистолет лязгнул среди общего молчания.

– Напоследок, – повторил Гринчук. – Вы думаете, что вы исключительные. Вам кажется, что вас понять может только гений. Или волшебник. И вы стали придумывать легенды о подполковнике Гринчуке, о том, что он чуть ли ни мысли читает… Бред. Но вы с удовольствием в этот бред поверили. И Рустамчик решил подставить меня и остальных только потому, что уверен был, что другие, менее гениальные менты, не смогут докопаться до его фокусов с наркотой.

– Кстати, Егор, – Гринчук обернулся к Баеву. – Я полагаю, что в истории с наркотиками завязан Рустамчик. Посмотри, как следует.

– Хорошо, – сказал Баев.

– А на самом деле достаточно обычного патрульного сержанта, чтобы раскопать о вас все. Так что, прапорщика Бортнева с лихвой хватит для того, чтобы собирать информацию от стукачей. И хватит для того, чтобы ставить на место особо одаренных уродов из среды новых дворян. Бортнев еще молодой, еще может терпеть всякое дерьмо. А я устал. Я ухожу. Мы с Михаилом… – Гринчук обернулся к Михаилу. – Мишка. Нет!

Выстрел.

Пуля ударила в мрамор возле самых ног Рустама, отлетела и пробила дыру в окне.

– Мишка! – Гринчук бросился к Михаилу, перекрывая собой линию огня.

Михаил выстрелил снова. Пуля ударилась в мраморную статую фонтана.

Наконец завизжали женщины.

– Лежать! – крикнул Баев. – Все на пол!

Выстрел. Разлетелся вдребезги хрустальный графин на столе.

Баев рванул со стула Владимира Родионыча и опрокинул на пол. Прижал рукой. Два его подчиненных проделали ту же процедуру с Ингой и Полковником.

Теперь кричали все.

Кто-то наступил на микрофон, и показалось, что раздался взрыв.

Несколько человек побежали к двери.

Гринчук, наконец, схватил Михаила за руку и что-то прокричал ему прямо в лицо. Михаил обмяк.

– Все, – обернувшись к орущей толпе, крикнул Гринчук. – Все. Убирайтесь отсюда. Все.

Браток распахнул дверь. Врезал в лицо подбежавшему снаружи охраннику и отбросил его в строну.

Новые дворяне стадом бежали на выход.

Гринчук подхватил потерявшего сознание Михаила и осторожно опустил его на пол. Сел рядом.

Дворяне толкались в дверях, отшвыривая друг друга. Упала мраморная скульптура, голова покатилась по полу. Кто-то наступил на нее и упал. Раздался вопль.

Баев и его подчиненные бросились спасать упавших.

Владимир Родионыч медленно встал с пола. Подал руку, помог подняться Полковнику и Инге.

– А говорят, сейчас не умеют праздновать, – покачал головой Владимир Родионыч, оглядев останки праздника.

Столы и стулья были перевернуты. Битая посуда, раздавленные фрукты. Перевернутая и растоптанная еда.

– Давно я так не веселился, – сказал Полковник и медленно пошел к сидящему на полу Гринчуку.

– Знаете, кто вы после этого, Юрий Иванович? – печально спросил Полковник.

– Знаю, – ответил Гринчук. – Гражданский человек. Без всяких обязательств, кроме обязанности помочь Михаилу.

– Сволочь вы, Юрий Иванович, – сказал Владимир Родионыч.

– С вами не посоветовался?

– На хрена было про стукачей трепаться? – спросил Владимир Родионыч. – Ну, поняли вы, что вами мы прикрыли свою сеть осведомителей, ну зачем же всем об этом рассказывать?

Сад опустел.

Только Владимир Родионыч, Полковник, Инга, лежащий на полу Михаил и сидящий возле него Гринчук. И разбросанные там и тут охранники Махмутовых.

– Я же для вас старался, – выдавил из себя Гринчук. – Вам же не нужно, чтобы порядок ассоциировался, извините за выражение, только с гениальным опером Зеленым. Ваши дворяне признали, что я могу держать их в руках и имею право их ставить на место. А теперь они признают, что любой человек, занимающий мое место, имеет на это право. И может наводить среди них порядок. Так что – все довольны, все смеются.

Михаил застонал.

– Это срыв? – спросил Владимир Родионыч.

– Не знаю, – тяжело мотнул головой Гринчук. – Черт…

– Если бы это был срыв, – задумчиво произнес Полковник, – то здесь сейчас лежали бы кучи трупов.

– Наверное, – согласился Гринчук.

– Это тоже, что и возле бильярдной? – спросил Полковник.

– Похоже, – сказал Гринчук. – Если бы я знал, что все так обернется, то не стал бы ломать эту воспитательную комедию…

– Комедию? – тихо спросила Инга.

– Извини, – тихо сказал Гринчук.

– Комедию? – Инга подошла к Гринчуку.

Тот встал, опираясь на стену.

– И вчера, когда ты стоял на коленях передо мной, ты уже знал, что сегодня произойдет все это? – Инга обвела руками сад.

– Я не думал, что именно так…

– А ты можешь себе представить, что пережила я, когда все это происходило? Когда ты корчил из себя подонка, чтобы отвлечь внимание охраны от Михаила. Ты понимаешь, что я почувствовала, когда поняла, что у тебя нет шансов уйти от обвинения в… Во всем этом. Я хотела кричать, как та девчонка… И броситься на этого Рустама и его охрану… А ты просто решил, что так нужно для дела. Тебе никого не жалко. Никого! Кроме, разве что, Михаила. Ты переступишь через кого угодно, чтобы восстановить справедливость, как ты ее себе представляешь… – Инга внезапно ударила Гринчука по лицу.

Гринчук зажмурился.

Инга ударила снова.

– А я поверила… Подумала, что мы сможем… – Инга всхлипнула.

Владимир Родионыч отвернулся, дернув за рукав Полковника.

– Мы сможем, – сказал Гринчук.

Третьей пощечиной Инга рассекла ему губу, и кровь теперь стекала по подбородку на белую рубаху. Но Гринчук не пытался вытереть кровь. Он смотрел на Ингу.

– Мы не сможем, – обреченно сказала Инга. – Ты не сможешь стать другим, а я не смогу принять тебя таким, какой ты сейчас.

Инга отвернулась и медленно пошла к выходу.

– Инга, – позвал Гринчук.

Инга не оглянулась.

– Инга, подожди! – крикнул Гринчук.

Инга вышла из сада. Гринчук шагнул за ней, потом оглянулся на Михаила и остановился.

Михаил открыл глаза. Сел. Удивленно посмотрел вокруг.

– Что случилось? – спросил Михаил.

– Ты сорвался, – сказал Гринчук. – Как тогда.

Михаил оперся рукой о пол, под пальцы попал пистолет.

– Ты стрелял, – сказал Гринчук.

Михаил взял пистолет, достал обойму и быстро выщелкал из нее патроны. Пересчитал.