Книга Банды Чикаго - Герберт Осбери

7

К краху же клуб «Эверли» привели в конечном итоге не враги, а сами сестры. Они поставили своей целью сделать свое заведение самым известным публичным домом в Соединенных Штатах, и чересчур в этом преуспели. Их провал был закономерным следствием их высокомерия, тех способов, которыми они рекламировали себя, и их постоянного презрения к общественному мнению. Минна заявила, что собирается писать мемуары, и пригласила в качестве консультанта одного чикагского литератора. Сестры Эверли пользовались любой возможностью, чтобы пробиться на страницы печатных изданий, особенно в последние годы своего правления Прибрежным районом. А поскольку они всегда прикармливали журналистов – в их заведении активно действующий журналист не знал отказа ни в вине, ни в женщинах, – то их имена часто появлялись в газетах. Каждый день сестры выезжали на прогулку – сперва в красивой коляске, влекомой упряжкой черных лошадей, которыми управлял кучер в ливрее, а позже – в автомобиле, огромной открытой машине, выкрашенной в ярко-желтый цвет, к капоту которой был прикреплен большой букет искусственных цветов. Их всегда сопровождала одна из их проституток, каждый день – новая, одетая в шелка и увешанная драгоценностями, а когда сестры заходили в банк, куда ежедневно откладывали деньги, куртизанка оставалась в машине, чтобы все мужчины могли лицезреть, какая красота продается в клубе «Эверли».

Начиная с 1906 года девяносто процентов церковных проповедей, которые читались в Чикаго против проституции, были направлены против сестер Эверли, но сестры не видели в этих нападках предвестия беды, считая их, напротив, лишь хорошей рекламой. Летом 1911 года, чтобы привлечь к своему заведению еще больше внимания, Минна Эверли написала и опубликовала роскошно иллюстрированную брошюру, в которой заявлялось, что в Чикаго есть только две достопримечательности, с которыми гостю города просто нельзя не ознакомиться, – это скотобаза и клуб «Эверли». В брошюре было написано так: «Два здания клуба, с их двумя парадными входами, построены таким образом, чтобы казаться единым целым. Внутри здания работает система парового отопления, а летом – электрические вентиляторы, так что ни жара, ни холод не докучают посетителям. Члены клуба «Эверли» – действительно избранные люди, окруженные всеми прелестями жизни».

В буклете не было ничего особенно предосудительного, и распространено было не больше пятисот экземпляров, но, к несчастью для сестер, один из них попал в руки мэра – Картера Харрисона. Взбешенный мэр приказал полиции 24 октября 1911 года закрыть заведение, мотивируя это «его дурной славой, наглой рекламой и стремлением к оздоровлению нравов всего района».

Приказ мэра был моментально передан Джону Макуини – генеральному суперинтенденту полиции, но Макуини в течение двенадцати часов ничего не предпринимал. Газеты же тем временем опубликовали известия о том, что клуб «Эверли» обречен, и за эту ночь в борделе побывало рекордное количество народу. Множество людей устремилось в клуб, чтобы попрощаться, выпить последнюю бутылку вина с любимыми проститутками. Посреди гулянки Минна заявила журналистам, что полиция уже предупредила ее, что через несколько часов клуб может быть закрыт, но отметила, что действия мэра ее нисколько не волнуют. В чикагской «Америкэн» она заявила следующее: «Всему отпущен свой срок. Естественно, если мэр прикажет нам закрыться, мы так и сделаем. Что касается меня – я всегда уважаю распоряжения властей. И сожалеть об этом я тоже не собираюсь. Я никогда не была сутягой, и, что бы ни совершила полиция этого города, – моего расположения это не изменит. Я закрою лавочку и уйду с улыбкой на лице. И всех нас это тоже волнует мало».

Она говорила это с улыбкой, помахивая сверкающей бриллиантами рукой в направлении комнат, из которых доносились звуки музыки и взрывы хохота.

«Если кораблю суждено утонуть, мы весело пойдем на дно, прихватив с собой что-нибудь выпить».

В 2.45 ночи 25 октября, когда стало ясно, что политики и салуновладельцы не в силах убедить мэра Харрисона отменить свое решение, двери клуба «Эверли» были закрыты и на крыльце занял свой пост полицейский с четким приказом никого не впускать. В течение двадцати четырех часов все проститутки разъехались, приняв одно из сотен приглашений на работу, которые обрушились на них по телефону и телеграфу со всей страны; а в течение недели сестры поместили мебель под охрану и покинули район. Через шесть месяцев, которые сестры провели, путешествуя по Европе, они вернулись в Чикаго и купили дом на бульваре Вашингтон, безо всякого намерения вернуться в прежний бизнес. Однако их быстро опознали, и им пришлось продать свой дом человеку, который, что, кстати, любопытно, сделал свое состояние, создавая мелодрамы, описывающие жизнь в борделе. А сестры, богатые и обеспеченные дамы, отправились в Нью-Йорк.

8

Дом на Дирборн-стрит больше никогда не открывался в качестве борделя. В январе 1913 года его снял Эд Вейсс, известная в Прибрежном районе личность, собираясь открыть там обычный публичный дом и платить полиции за покровительство по двадцать пять тысяч в год. Но этот план провалился, и от аренды пришлось отказаться. Несколько лет в этом доме было негритянское общежитие, но большую часть из двадцати лет, последовавших за закрытием клуба «Эверли», оно пустовало. Весной 1933 года его снесли.

9

Следующими за клубом «Эверли» по роскоши публичными домами Прибрежного района были заведения Вик Шоу, Зои Миллард и Джорджи Спенсер – все они были активистами общества мадам под названием «Дружелюбные друзья», в которое сестер Эверли не приглашали. Мадам Шоу была выдающейся личностью в среде чикагских сутенеров на протяжении около сорока лет; после чистки Прибрежного района она открыла роскошную квартиру с девочками по вызову на юге Мичиган-авеню, и еще в 1938 году, уже в возрасте семидесяти лет, она продолжала вести бизнес под прикрытием в северной части города, неподалеку от делового района. Мадам Миллард готова была обвинять сестер Эверли во всем, что случалось в их районе; она часто заявляла, что они «чертовски задирают нос», и однажды сильно избила одну из собственных проституток за то, что та посмела защищать сестер. Мадам Спенсер, чей бордель находился на юге Дирборн-стрит, в том же квартале, что и клуб «Эверли», была главным смутьяном в районе. Она всегда была чем-то взбешена, и ее гнев по поводу того, что полиция начала закрывать бордели, был страшен. Однажды, «благоухая духами и сверкая бриллиантами», она ворвалась в офис капитана полиции Макса Нутбаара, стукнула ему по столу своим увешанным драгоценными камнями кулаком, и крикнула:

– Послушайте, полицейский! Я богата. Мне принадлежит гостиница стоимостью в сорок пять тысяч долларов. Квартира моя стоит сорок тысяч, а вот эти драгоценные камни – еще пятнадцать тысяч! Так что поглядим, как это вы посмеете мешать моему бизнесу!

Капитан Нутбаар вежливо выслушал ее, но мешать ее бизнесу не перестал, и преуспел в этом настолько, что ей пришлось убраться из Прибрежного района и уехать, вместе со всем своим состоянием, в Калифорнию.

Несмотря на все усилия мадам Шоу, Спенсер и Миллард и всех их присных, сестры Эверли всегда утверждали, что единственным конкурентом их был Эд Вейсс, который содержал, вместе со своей женой, бордель в доме № 2135 на юге Дирборн-стрит, по соседству с клубом. Вейсс впервые появился в Прибрежном районе как совладелец кабака Фреда Баксбаума, находившегося на углу Стейт-стрит и Двадцать второй улицы, – одного из крутейших заведений в городе, расположенного на первом этаже известного борделя «Отель «Мальборо». Позже, в 1904 году Вейсс женился на Эйми Лесли, которая была «членом» клуба «Эверли», и сообща эта парочка купила бордель мадам Джулии Хартрауфт; им удалось совершить эту сделку лишь потому, что бордель только что ограбили бандиты, которые привязали мадам к креслу, а девушек – к постелям и унесли девяносто долларов наличными и драгоценностей на три тысячи. В частности, украдено было кольцо с опалом, которое мадам Хартрауфт купила за день до этого, и мадам утверждала, что именно опал стал причиной постигшего ее несчастья. Вейсс перестроил и переоснастил бордель, и, когда он открыл его вновь, его жена стала мадам, а он сам – генеральным менеджером и главным сутенером. Причиной их успеха была в какой-то степени роскошная обстановки борделя и красивые проститутки, но частично была в нем и заслуга Вейсса, который поставил себе на службу большинство таксистов Прибрежного района. Когда поддатый клиент плюхался на сиденье и требовал доставить его в клуб «Эверли» или какой-нибудь другой бордель, то зачастую оказывался вместо этого у Эда Вейсса. Мало кто замечал разницу.