Книга Досье «ОДЕССА» - Фредерик Форсайт

– А где рычаг, открывающий потайную дверь?

– Не знаю, – проговорил Миллер, подражая глухому бормотанию вора, который знал, что человек бормочет гораздо тише, чем шепчет. – Вам самому придется его найти.

– Черт! С этим можно до утра провозиться, – буркнул Коппель.

Он усадил Миллера в кресло и попросил не снимать перчатки. Взяв саквояж, подошел к камину, надел на голову обруч, вставил в его крепление фонарик и миллиметр за миллиметром начал ощупывать кладку, кончиками пальцев ища необычные бугорки или углубления. Пройдясь так по всем кирпичам, он вынул мастихин и стал пробовать им трещины. Его усилия увенчались успехом лишь в половине третьего.

Мастихин провалился в щель между кирпичами. Что-то щелкнуло, и часть стены повернулась наружу. Тайник был сделан столь искусно, что даже днем заметить его было практически невозможно.

Коппель распахнул дверцу пошире. За ней блеснула сталь небольшого сейфа. Коппель надел стетоскоп. Минут пять оглядывал он кодовый замок с четырьмя дисками, наконец сообразил, где находятся стаканчики, и взялся за первый диск.

Миллер, сидя в кресле в трех метрах от Коппеля, нервничал все сильнее. «Медвежатник», напротив, был совершенно спокоен, поглощен работой. Он знал, что, пока они не шумят, в кабинет вряд ли кто-нибудь войдет. Самое опасное в его профессии – это проникнуть в дом и выбраться оттуда.

Прошло сорок минут, прежде чем последний стаканчик стал на место. Коппель осторожно открыл дверцу и повернулся к Миллеру, навел луч фонаря на серебряные подсвечники и старинную табакерку.

Не говоря ни слова, Петер подошел к «медвежатнику», вынул фонарик из обруча на лбу у Виктора и осветил сейф. Там лежало несколько пачек с деньгами. Он отдал их благодарному вору, который едва слышно присвистнул от удовольствия.

На верхней полке сейфа лежало лишь одно – кожаная папка. Миллер раскрыл ее и пролистал. В ней было около сорока страниц. На каждой – фотография и короткий машинописный текст. Дойдя до восемнадцатой, Миллер остановился и воскликнул:

– Боже мой!

– Тише, – прошипел Коппель.

Миллер захлопнул папку, вернул «медвежатнику» фонарик и сказал:

– Закройте сейф.

Коппель затворил дверцу и вернул диски замка в изначальное положение. Сделав это, он прикрыл дверцу тайника и нажал на нее. С легким щелчком она стала на место.

Положив деньги в карман, а подсвечники и табакерку в саквояж, он выключил фонарь, за руку подвел Миллера к окну, раздвинул шторы и внимательно осмотрел лужайку. Она была пуста, и луна ушла за тучу. Коппель поднял окно, перемахнул через подоконник и подождал Миллера. Потом закрыл окно и направился в кусты. Журналист следовал за ним, пряча папку под свитером.

Кустами пробрались они к калитке, потом вышли на дорогу. Миллера так и подмывало побежать.

– Идите спокойно, – обычным голосом сказал Коппель. – Делайте вид, что мы возвращаемся с вечеринки.

До вокзала было километра четыре. Шел шестой час утра, и улицах, несмотря на субботний день, стали оживать – в ФРГ рабочий люд встает рано. Тем не менее до вокзала Миллер и Коппель добрались без приключений.

Первый поезд на Гамбург уходил в семь, и «медвежатник» сказал, что с радостью подождет его в ресторане, согреется чашечкой кофе с коньяком.

– Отличная работа, герр Миллер, – заявил он. – Надеюсь, вы тоже получили все, что хотели.

– И даже больше, – признался Миллер.

«Медвежатник» кивнул на прощание и побрел к ресторану. Миллер пересек площадь и вошел в отель, не подозревая, что за ним из «мерседеса» следят воспаленные от бессонницы глаза палача.

Наводить справки было еще рано, и Миллер решил часа три поспать, попросил телефониста разбудить его в половине десятого.

Телефон зазвонил в точно назначенное время, Миллер заказал себе кофе с булочками. Завтрак прибыл, едва он закончил принимать горячий душ. Сидя за чашкой кофе, Петер изучал досье. Пять-шесть лиц на снимках он узнал, но имена были ему незнакомы. Они, сказал он себе, никакого значения не имеют.

Больше всего Миллера интересовала восемнадцатая страница. Человек на фотографии постарел, изменил прическу, прикрыл верхнюю губу усиками. Но уши – самая неизменная примета, о чем часто забывают, остались прежними. Не изменились и нос, глаза, посадка головы.

Фамилия его Миллеру ни о чем не говорила, а вот адрес привлек: квартира, судя по индексу, в центре города.

Около десяти часов он позвонил в справочную службу города, указанного на восемнадцатой странице досье, поправил номер телефона привратника многоквартирного дома, расположенного по указанному адресу – это в самом деле был дом, где сдавались дорогие квартиры.

Потом Миллер позвонил привратнику и сказал, что никак не может дозвониться до такого-то жильца, хотя предварительно с ним договорился. Может быть, испорчен телефон?

Привратник с готовностью сообщил, что «герр директор» или у себя на заводе, или в загородном доме.

– На каком заводе? – спросил Миллер и, получив ответ, от души поблагодарил привратника.

Узнав в справочной телефон этого завода, он позвонил директору. Секретарша сообщила, что ее начальник проводит выходные в загородном доме и вернется в понедельник. Адрес его она давать была не вправе. Миллер настаивать не стал.

Он узнал местонахождение загородного дома через старого знакомого – специализировавшегося на промышленных и финансовых делах корреспондента гамбургской газеты.

Потом Петер уселся в кресло, вгляделся в фотографию Рошманна, перечитал его новое имя и адрес. Вынув карту ФРГ, Миллер нашел на ней деревушку, где стоял его загородный дом.

Когда Миллер собрал чемодан, спустился в вестибюль и заплатил по счету, пошел уже первый час дня. Петер проголодался и, прихватив с собой лишь чемоданчик с документами, зашел в ресторан отеля, заказал хороший бифштекс.

Петер решил поехать к Рошманну тем же вечером, а встретиться с ним на другое утро. Бумажка с телефоном адвоката из «Комиссии Z» по-прежнему лежала у него в кармане. Можно было звонить ему сразу же, но Миллер хотел сначала заглянуть Рошманну в глаза. К тому же вечером адвокату вряд ли удалось бы собрать за полчаса взвод полицейских для ареста. Утром сделать это гораздо легче.

Было уже почти два, когда Миллер вышел из отеля, погрузил чемоданы в багажник «ягуара», бросил «дипломат» с документами на переднее сиденье и сел за руль.

«Мерседес», который сопровождал его до выезда из города, а потом свернул к телефонной будке, он не заметил.

– Он уехал, – доложил Маккензен Вервольфу из придорожной телефонной будки. – Я только что проследил, как он помчался из города на юг.

– Ваше устройство с ним?

– Да, да, – улыбнулся Маккензен. – Стоит на передней подвеске. Километров через пятьдесят от Миллера живого места не останется.