Книга Цвет крови - Марко Беттини

Алвизи рассказал отцу Дзуккини о найденном покрывале — тот утверждал, что никогда раньше его не видел. Над головой Джованни Дзуккини сгущались тучи, и как защитить его, Алвизи еще не знал. Адвокату нужны были быстрые и точные ответы на вопросы до того, как Маттеуцци окончательно захлопнет ловушку, в которой запутался его клиент.

Несмотря на все предъявленные доказательства, Алвизи был убежден, что Дзуккини не убивал Лукмана. Да, вероятно, кровь на покрывале — это кровь того самого выпотрошенного наркомана-араба, иначе полиции не потребовалось бы столь срочно допрашивать Дзуккини. Адвокат готов был поклясться, что Маттеуцци уже известны результаты ДНК-экспертизы.

Он планировал разрушить крепость из ложных доказательств и домыслов, возведенную вокруг Дзуккини. В качестве защитника он должен был выработать беспроигрышную тактику, но для этого необходимо было иметь самый полный объем информации. Обычно он никогда не спрашивал у обвиняемого, виновен ли тот на самом деле, но на сей раз чувствовал, что придется сделать исключение. Алвизи опасался, что в ходе следствия всплывут новые доказательства и вытащить молодого человека уже не удастся.

Размышляя таким образом, адвокат прошел в караульную будку, выходящую в тюремный двор, и поприветствовал охранников, сидящих за пуленепробиваемым стеклом. Он протянул им удостоверение, как того требовали правила, и тотчас получил его обратно.

Охранник поднял телефонную трубку, чтобы сообщить о приходе адвоката в отделение, где содержался Дзуккини. В ответ прозвучало что-то необычное, потому что Алвизи, уже проходящего в дверь, остановил жест полицейского.

— Адвокат, подождите минуточку!

Алвизи остановился.

— Что-нибудь случилось?

— Сейчас, всего несколько минут.

Защитник принялся ходить по крошечному коридору взад и вперед, посматривая на закрытую дверь. На мгновение он замер у единственного в помещении окна и увидел, как сюда, к караульной будке, спешит начальник тюрьмы. Это было довольно странно. Наконец дверь отворилась. Начальник, человек плотного телосложения, тяжело дышал на бегу, и на его лице читалась не только усталость, но и смятение.

— Добрый день, как ваши дела? — поздоровался Алвизи, протягивая вошедшему руку.

— Произошло, произошло…. нечто ужасное…

— С моим клиентом?

— Мы в полном замешательстве.

— Что случилось?

— Нам очень жаль, сейчас проводится расследование…

— Что с ним? — в отчаянии закричал Алвизи.

— Джованни Дзуккини повесился в камере.

Паоло Мормино решил пойти к себе и перевести дух, созерцая крыши домов. Хоть он и выслал Кау анонимку, но чувство облегчения пока не наступало. Он-то сделал все возможное, чтобы не вставлять палки в колеса уголовному розыску и снабдить его необходимой информацией, но, судя по всему, Кау не собирался делать ответных жестов. Спору нет, его можно понять. Капитан обязан хранить тайну следствия.

Недобрые предчувствия не покидали Мормино, и он направился домой, чтобы слегка отвлечься. Выйдя на балкон, Паоло обвел взглядом окутанные смогом коричневые черепичные крыши и вдохнул холодный январский воздух. Затем вернулся в комнату и устроился в кресле. Взяв в руки телевизионный пульт, полицейский стал искать программу с выпуском теленовостей. Внезапно он остановился, увидев на одном из местных каналов физиономию Маттеуцци, перед которым выстроился лес микрофонов.

— …у нас нет сомнений в его виновности. Результаты экспертизы доказывают, что именно он поджег гипермаркет и вспорол живот Лукману. Я уж не говорю об изнасиловании и прочих злодеяниях.

— Имеются сведения о том, — встрял один из журналистов, — что следы крови убитого иммигранта были найдены в доме Дзуккини. Он был убит там?

— Об этом мы пока ничего не можем вам сказать, — ответил Маттеуцци, чуть ли не подмигивая корреспонденту.

— Семья Дзуккини утверждает, что со смертью их сына следствие не может быть закрыто, они настаивают на его невиновности.

— Я их прекрасно понимаю, но не в моей компетенции описывать душевное состояние членов семьи, чей сын был обвинен в преступлении, а затем повесился.

— Вы полагаете, что Джованни покончил с собой именно потому, что был виновен?

— Никто не сможет объяснить, что толкает человека на такой страшный шаг. Не нам судить. Жаль, что произошла эта ужасная трагедия.

— Как ему удалось исполнить свой замысел, ведь он постоянно был под охраной?

— Он использовал те несколько минут, в которые происходит смена караула.

— У вас есть сомнения в том, что это было самоубийство?

Маттеуцци мрачно посмотрел в сторону репортера, задавшего вопрос, и выдавил из себя:

— Нет, сомнений нет. Он находился в камере один.

— Его толкнуло на это пребывание в тюрьме?

— Подождите, — забеспокоился прокурор, догадавшись, к чему ведет вопрос. — У нас в тюрьме нет камеры пыток. Имелись неоспоримые улики, указывающие на Джованни Дзуккини. Он совершил не одно серьезное преступление, в связи с чем и был заключен в тюрьму. А сейчас попрошу меня извинить…

И Мормино увидел, как глава прокуратуры пробирается сквозь стену репортеров в сопровождении стиснутого толпой Де Сантиса, капитана Кау с каменным лицом и лейтенанта Агати, своего старого знакомого по делу о душителе. Выпуск новостей был завершен, и Паоло выключил телевизор, пораженный таким поворотом событий. Дело, на раскрытие которого уже более месяца тратилось столько сил, внезапно закончилось.

Гордость Дзуккини не позволила ему терпеть проводимые над ним опыты и издевательства в зале суда. Да, его вычислили и арестовали, но от этого никто не получил большого удовлетворения. Кау блестяще осуществил арест, но в его послужном списке смерть Дзуккини навсегда останется черным пятном.

Безусловно, расследование будет приостановлено, несмотря на то что оно основывалось на прямых уликах. Виновник умер, карать больше некого. Прокурор, без сомнения, еще будет взывать к стабилизации социальной обстановки и усмирению межнациональных распрей. Возможно, придется предать огласке результаты ДНК-экспертизы пятен крови, найденных на покрывале в доме Дзуккини. И все, — надо полагать, никому не придет в голову делать из молодого неонациста христианского мученика.

Глава двенадцатая

Безжалостно палило солнце пустыни. Слизистая пересохла, и жара отзывалась в теле глухими, непрекращающимися ударами молота. Блестел, ослепляя, пустынный и песчаный горизонт. Во фляге не было ни капли воды. Если он не найдет воду, то скоро погибнет. Груда камней справа показалась ему знакомой, несколько часов назад он точно проходил здесь: вон те обломки горных пород странной пирамидальной формы уже попадались на пути.

Он потерял чувство пространства. Решившись дойти до обитаемой земли, он сначала пошел против жестокого солнца, которое поглощало каждую каплю энергии. Пройдя так несколько сотен метров, он уверенно повернул налево, как будто внезапно нашел дорогу. Еще пару мучительных минут пути, и у подножия дюн вдруг показался источник.