Книга Тринадцатый апостол - Ричард и Рейчел Хеллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гил удивленно выпрямился.
— Сарками? Проклятье, он-то что мог?
— Все, — ответила она.
Не успела она выпустить в голову своего истязателя последнюю пулю, как неожиданно появился сириец.
— Я направила на него оружие, — продолжала Сабби свою исповедь, — хотя и не хотела его убивать. Он ведь ничего мне не сделал, — пояснила она. — Прикончить кого-то за надругательство над тобой и над твоей уже мертвой и ни в чем не повинной подругой — это одно. Убить же случайного свидетеля твоей мести — совершенно другое. Так мы и стояли, лицом к лицу… с мертвецом у моих ног. Не знаю, чего я от него ожидала. Что он ужаснется. Или испугается, по крайней мере.
Ни того ни другого. Вместо этого Сарками совершенно спокойно спросил, как она собирается избавиться от тела и нельзя ли достойно предать его земле? Или соблюсти другой похоронный обряд? Этими словами, объяснила Сабби, он сделал акт возмездия завершившимся и превратил жертву в человеческое существо.
Она рассказала Сарками свою историю. С начала и до конца. Почти так же, как только что Гилу, сочла она нужным добавить.
— Затем он сделал совершенно немыслимое, — сказала Сабби. — Он спросил меня, чем он может помочь.
Своим предложением Сарками вернул Сабби жизнь. Она больше не была животным, защищающим себя в этом мире, где все стремятся заживо его уничтожить. Она опять стала человеком, способным вызвать сочувствие у другого человека. И сострадание.
Она сказала все, что должна была сказать, и теперь ждала, что ей ответят. Гил отчаянно пытался отыскать хоть какие-то слова, отличные от обычных слов утешения.
В итоге он прошептал только одну фразу, очень простую, но которая шла от самого сердца.
— Мне жаль, что тебе довелось пройти через это, — сказал он.
Сабби взглянула на него с сомнением, но кривая усмешка понемногу сходила с ее лица. И вдруг все исчезло. Барьер между ними. Ее гнев. Отчуждение. Страшная боль. И даже то, что Гил считал в ней рационализмом.
Все вмиг ушло, и она зарыдала, всхлипывая, как девчонка. Молоденькая и несчастная, ужасно несчастная. Гил знал, что она так не плакала с того дня, когда ей все показалось потерянным.
Когда плач утих, он обнял ее, так и не произнося ни слова. Он гладил ее волосы, целовал в лоб, ходил в туалет за бумажными полотенцами, чтобы она могла высморкаться. В конце, когда она вроде бы все выплакала, он нежно укрыл ее и принес стакан воды.
Она потянулась к нему, обняла обеими руками за шею и притянула к себе. Только тут они все-таки занялись любовью. Нежно, сильно, честно. Они не отрывали глаз друг от друга, вдыхая, впитывая и обоняя все то, чем им было дано обменяться, от физического наслаждения до острой радости жить и любить.
День одиннадцатый, раннее утро
Отель «Карлтон-Бей», Лондон
Это было весьма сексуальное сновидение. Их тела сливались в одно, избрав верный ритм. Она изгибалась, ловя его выпады. Ее возбуждение наполняло его предвкушением, превосходящим по силе все, что ему доводилось испытывать раньше, и они вместе достигли оргазма.
Гил проснулся и выругался. Луч рассветного солнца внезапно пронзил его, извлекая из сна. О, какая боль! Ну зачем же? С пробуждением можно было бы повременить. Чтобы еще раз вдохнуть ее запах, коснуться ее и поверить, что она настоящая. Затем вместе с теплой волной наслаждения реальность вернулась. Это не было сном. Он повернулся, неохотно проверил время. 8.45. Они не смыкали глаз до рассвета. Стоило ему смежить веки, и его начинали инструктировать, как половчей переправить свиток в Штаты, словно он должен был делать это один. Ему хотелось отвлечь ее от пессимистичных предчувствий, но все было бесполезно.
— Ты можешь положить свиток в рюкзак и взять его с собой в качестве ручной клади, — объясняла она. — Это кажется странным, знаю, но проблем с этим не будет. Даже когда его просветят, тебе не станут задавать лишних вопросов. Их работа искать то, что представляет угрозу. Ты же не собираешься с помощью рулончика меди взрывать самолет.
Гил не купился на это.
— Нельзя таскать с собой древний свиток, надеясь, что никто не спросит, откуда он у тебя взялся, — возразил он.
— Нет, можно. На таможне в Штатах, по всей вероятности, поинтересуются, есть ли у тебя что-нибудь, что ты не задекларировал. Ты скажешь «нет», потому что фактически у тебя нет ничего, что нужно вносить в декларацию. Все шансы за то, что они не станут тебя проверять.
— А если проверят?
— Если проверят, то тут же посмотрят, нет ли свитка в перечне объявленных в розыск вещей, а твоего имени в списке уголовных преступников. Если и там чисто, тебя пропустят, и все.
Все это достаточно спорно, пришел к выводу он, но ведь она будет рядом.
— Ах, я, — сказала Сабби. — Тогда все насмарку. Я-то как раз имею судимость.
Сабби велела ему немного отдохнуть, пока она сходит в соседний номер и проверит улицу. Всю ночь там никто не показывался. Хороший знак, кивнул Гил. Сабби не была столь оптимистично настроена.
— Пожалуйста, не говори мне, что ты из тех, кто считает, что отсутствие новостей — это хорошая новость, — сказала она. — У меня нет времени подобно страусу прятать голову в песок.
Гил мудро подавил порыв поправить ее представление о поведении этих птиц. Сейчас не время и не место, сказал он себе. Кроме того, его собственные представления о конспирации были весьма далеки от идеальных. Сабби гораздо лучше его разбиралась в таких вещах. Гораздо лучше, чем ему бы хотелось. И наверняка она гораздо меньше нуждалась во сне.
Гил поднялся на ноги и прислушался. Никаких звуков из душа. Возможно, она в туалете.
Он постучал в дверь, но ответа не получил. Может, она в соседней комнате, в тысячный раз проверяет улицу. Покачивая головой, Гил откинул занавеску и встал под горячие струи. Давненько ему не требовался столь обжигающий душ.
Спустя день после распятия, вечер
К северу от Иерусалима
Миха остановился, чтобы перевести дух. Он шел быстро, однако стараясь не привлекать к себе внимания, его душа была окутана страхом. Вот и лачуга. Он осторожно приблизился к ней.
Тусклый свет пробивался сквозь щели. Неужели это ловушка? Для кого? Для апостолов? Или для него? Нет, римляне не могли развернуться так быстро. Все, кроме апостолов и Иосифа, считают, что Иешуа лежит мертвый в гробнице. Миха украдкой подобрался поближе. Некоторые голоса были ему знакомы. Сжав в руках драгоценный мешок с ингредиентами для напитка, который был призван спасти жизнь Иешуа, Миха затаился и стал слушать.
Легче всего было узнать глубокий голос Петра.
— Мы должны позаботиться и о себе. Только по милости Господа мы не были тоже арестованы и повешены на крестах рядом с ним. Его действия разгневали слишком многих. Он всех нас подверг опасности.
