Книга Остаться в живых - Деон Мейер

По словам бригадира Лукаса Морапе, старшего офицера транспортно-тыловой службы в штаб-квартире вооруженных сил ЮАР в Претории, он служил с Мпайипели в Танзании. Впоследствии их направили в тренировочный лагерь в Казахстан, на территории бывшего СССР, где в восьмидесятых годах прошлого века проходили подготовку боевики «Копья нации».

Однажды он чуть не забил до смерти русского солдата во время кулачного боя в кают-компании. Из-за его бессмысленного зверства чуть не случился дипломатический скандал. На то, чтобы все уладить, ушло несколько недель.

По неподтвержденным данным, Мпайипели получил от своего знакомого в Кейптауне сверхсекретные разведданные и направляется на север. Сегодня утром в сильную грозу он прорвал оцепление у Трех Сестер. В настоящее время его местонахождение неизвестно.

В своем заявлении бригадир Морапе характеризует Мпайипели как вспыльчивого, несдержанного скандалиста, который стал такой проблемой для АНК, что его исключили из тренировочной программы. Вот что он сказал: «Меня не удивляют заявления о том, что он работал на наркосиндикат в Кейптауне. Такая работа отлично подходит его психопатической натуре».

— «Психопатическая натура», — негромко повторила Аллисон и покачала головой. В наши дни все стали психиатрами!

Как вовремя госпожа министр нашла отставного бригадира!

Колеса завертелись, огромная государственная машина выпускает пар. У Мпайипели нет ни малейшей надежды.

И тут зазвонил мобильник.

— Аллисон Хили.

— Говорит Затопек ван Герден. Вы меня искали, — прозвучал довольно воинственный голос.

— Спасибо, доктор, что перезвонили. — Она старалась говорить бодро и весело. — Дело касается мистера Тобелы Мпайипели. Я бы хотела задать вам несколько…

— Нет, — сухо и раздраженно ответил ван Герден.

— Доктор, прошу вас…

— Не называйте меня доктором.

— Пожалуйста, помогите, я…

— Откуда вы узнали, что мы с ним знакомы?

— Мне сказал Орландо Арендсе.

Ван Герден молчал так долго, что Аллисон уже решила, что он бросил трубку. Ей хотелось еще раз позвать его, но она не знала, как к нему обратиться. Неожиданно он подал голос:

— Вы сказали, Орландо Арендсе?

— Совершенно верно, он…

— Наркобарон.

— Да.

— Орландо говорил с вами?

— Да.

— А вы смелая, Аллисон Хили!

— Ну…

— Где хотите встретиться?

Чуть южнее Петрюсбурга, в долине реки Рит дорога мягко вьется между холмами Свободного государства и делает несколько широких петель, а потом снова летит вперед прямо, как стрела. Этого достаточно, чтобы снова сосредоточиться на мотоцикле; мотор работает как часы, несмотря на жару, вселяя уверенность. Теперь он полностью слился с машиной, мотоцикл казался продолжением его тела. Он понял, что может ехать бесконечно, не только до Лусаки, а еще дальше, на север, день за днем. Только он, мотоцикл да дорога на горизонте. Теперь Тобела понимал белых клиентов, которые взахлеб рассказывали о своей неизлечимой страсти к мотоциклам.

И время суток было его любимое. Ранний вечер.

Солнце ласково лило свой мягкий оранжевый свет, как будто знало, что задача на сегодня почти выполнена.

Тобела полюбил ранние вечера в Париже, в те два года одиночества и заброшенности, которые последовали за падением «железного занавеса». Тогда он тоже пал; его участь причудливо переплелась с участью Берлинской стены. Он был избранным наемным убийцей, любимчиком Штази и КГБ, а стал обыкновенным безработным с неоконченным средним образованием. Он путешествовал по всему миру, не стесняя себя в средствах, и вдруг оказалось, что у него на счете последние тридцать долларов и новых поступлений не предвидится. Он привык взирать на простых смертных свысока, но сам быстро скатился на самое дно. Он злился на весь мир, не в силах смириться с новыми правилами игры. Наконец, он перестал жалеть себя и отправился искать работу, как обычный скромный труженик. Месье Мерсерон попросил его показать руки: «Эти руки никогда не работали, но они созданы для труда». Тобела получил работу на Монмартре. Он был грузчиком в пекарне, дворником в цветочном магазине, носильщиком. Он протирал огромные механические смесители, рано утром развозил хлеб в булочные, перетаскал неисчислимое количество теплых багетов. Запах свежеиспеченного хлеба, чудесный аромат, стал для него ароматом Парижа: свежим, экзотическим и чудесным. А по вечерам, когда солнце садилось, весь город готовился к ночи, люди возвращались с работы домой, и Тобела возвращался в свою квартирку на первом этаже дома неподалеку от музея Сальвадора Дали. Ему приходилось долго идти пешком. Он поднимался по лестнице к Сакре-Кёр, собору Сердца Иисусова, садился на верхнюю ступеньку, ощущая приятную усталость, и наблюдал за тем, как сумрак искусно, словно опытный любовник, овладевает городом. Звуки становились громче, цвета понемногу серели; невдалеке нависал величественный Нотр-Дам, извивалась Сена, солнце отсвечивало золотом на куполе Дома инвалидов. Одиноко и величественно высилась Эйфелева башня, а на востоке — Триумфальная арка. Он сидел до тех пор, пока все символы Парижа не исчезали в темноте и в небе над городом не зажигались звезды. Сцена переходила в сказочный мир без измерений.

Тогда он вставал и заходил в церковь, впуская в себя мир и благодать. В церкви он ставил поминальные свечи за всех своих жертв.

Вспомнив те два года, Тобела невольно затосковал по ним. Как тогда все было просто! Что ж… Сейчас денег у него достаточно; если все время ехать на север, где-то через месяц он доберется до города своей мечты.

Он ехидно улыбнулся под шлемом. Оказывается, сейчас его потянуло в Париж! Когда он жил в Европе, ему недоставало только одного. Больше всего на свете ему хотелось увидеть именно тот пейзаж, который теперь расстилается перед его взором. Как ему хотелось увидеть зонтик акации на фоне серой саванны! Как он скучал по здешним грозам, как ему хотелось увидеть яркую молнию над широкими, бескрайними равнинами Африки!

Винсент Радебе ждал начальницу на пороге оперативного штаба.

— Пойду отнесу миссис Нзулулвази раскладушку; я понимаю, что теперь мы не можем ее отпустить.

Янина положила Радебе руку на плечо:

— Винсент, я понимаю, тебе пришлось нелегко. Вот в чем состоит трудность нашей работы: решения всегда трудны.

Она вышла на середину зала. Объявила, что каждая группа должна решить, кто останется дежурить на ночь, а кто поедет домой спать, чтобы завтра утром заступить на смену свежими и бодрыми. Она сказала, что уезжает домой на пару часов — навестить детей. Если что-то случится, все знают номер ее сотового телефона.

Радебе выждал, пока она уйдет, и медленно, словно против воли, спустился в комнату для допросов. Он знал, что именно должен сказать сидящей там женщине; но нужно правильно подобрать слова.