Книга Огонь на поражение - Петр Катериничев

— Цейлонского нет, есть индийский, — произносит Кристина.

— Из Индии?

— Да нет, обычный, со слоном.

— Тоже хорошо. И — булочку с маслом.

— С чем?

— Или с вареньем. С клубничным.

— А вы нас… не убьете?.. — вступила в разговор Анжелка.

— Не-а. И даже не изнасилую. Чтоб вам и не мечта-лось. — Анжелка вдруг перешла на «вы». Ну да что говорить — стресс, он и в Африке стресс. А кто сказал, что для меня предыдущие минуты были самыми приятными в жизни?.. — Кстати, девчонки. А что вы собирались с трупом делать?

— С каким трупом?

— С моим. Расчленить на части и выносить хозяйственными сумками?

— Да мы…

— Это я к тому, что спички — детям не игрушка. А оружие — тем более. Откуда у вас браунинг?

— Купили.

— На рынке?

— Да нет, в магазине. За бугром.

— На всякий случай?

— Ага. Время-то какое.

— Провезли без проблем?

— Конечно. На таможне же все ребята знакомые. Кто нас проверяет?

— Вот именно. Но часы-то забрали… Пошли на кухню, за чаем и потолкуем. К тому же я не завтракал. Через десять минут мы уже мирно болтаем.

Кристина рассказала, как получила часы, что произошло потом.

— Сам понимаешь, предъявлять их нужно было или сразу, или… Когда выяснилось, что одного пассажира застрелили на автостоянке, — тут как начали таскать. Ну, мы с Анжелкой решили никому и не говорить. Уже и не рады были, что связались…

— Во-во… А выбросить десять «кусков» в мусоропровод — сам понимаешь… — добавляет Анжелка.

— Понимаю. Верх пижонства.

— Это если мягко сказать. Потом как-то забылось: ну лежат себе и лежат…

— А сегодня заходим в комнату отдыха — только с рейса — нас уже ждут.

— Кто?

— А хрен его знает! Мужики.

— Сколько?

— Трое.

— Какие из себя?

— А никакие. Ни рыба ни мясо. — На лице Анжелы выражение полной брезгливости.

— И уж подавно — не птица, — кивает на мой галстук Кристина.

— Девчонки, вы же с людьми работаете… Кем они вам показались? Бандиты?

Рэкетиры? Уголовники? Шпана? служивые?

— Только наглые, — резюмирует Лукашева.

— Многие работают под наглых. Служба у них такая.

— Да нет, не то. Мы же действительно всяких повидали. А у этих поведение — холуйско-заносчивое. Одновременно.

— Дескать, все могем?

— Ну вроде.

— Какие-то «ксивы» вам предъявляли?

— Ну да, один что-то сунул под нос. С двуглавым орлом на обложке.

— Сейчас двуглавые орлы в моде. Что ни банк, то «Русский», что ни фирма, то «Российская». И — орел тут как тут… — комментирует Кристина. — А само удостоверение я и не рассмотрела. В смысле — не прочитала. А на фото мужик, что предъявлял, — в погонах, это точно.

Спрашивать девушек о подлинности документа смысла нет. Да если и подлинный — владелец может быть мнимый. Очень даже мнимый.

— То есть ведомство вы не рассмотрели.

— Да смотрела Кристинка одна! Я бы — еще и на зуб попробовала.

— Ага, на зуб… Как же… — хмыкает та.

— Но не милиция?

— Точно нет. Эти для нас вроде как свои, привыкли.

— А те, значит, «чужие»?

— Вроде.

— Встретили они вас, что дальше?

— Да жуть какая-то. Один дверь закрыл, стал рядом.

«Лукашева и Ковальская?»

«Да».

«Вы попали в неприятную историю. Крайне неприятную и опасную. Смертельно».

Да, говорил этот один, у двери, он потом начал прохаживаться эдак вдоль стены. Двое других стали по углам, получилось, что у нас за спиной.

«В чем дело-то?» — спросила я. А он смерил взглядом с головы до ног — и молчит. Тут Анжелка не выдержала:

«Чего надо?! Сейчас закричу — ребята сбегутся…»

«Не сбегутся. Вам не пришло в голову, что мы легко прошли в служебное помещение аэропорта? Международного аэропорта. И так же легко выйдем. Если нужно — вместе с вами. Но боюсь, что в этом случае вас уже не найдет никто. И никогда».

И снова замолчал. Просто ходит и рассматривает нас. «Что вам надо?» — спросила я. И чувствую, голос — словно маятник.

"Если вы думаете, что умрете, — да, умрете. Только не скоро. И не быстро.

Перед этим вам предстоит узнать, какую нестерпимую боль может испытывать тело.

Нежное девичье тело… Как оно покрывается рубцами ожогов, как обезображивается лицо…"

Вообще-то, мы страшно перепугались. Может, это маньяки какие-то… А этот сказал:

«Часы».

«Часы?» — проговорила я автоматически, не сразу даже сообразив, о каких часах речь.

«Ну да. Часы одного пассажира». — И тут самое странное, — вступает в разговор Ан-желка. — Один из парней подходит к столу, вынимает из «дипломата» пачку денег, бросает…

«Здесь — десять тысяч долларов. Мы их у вас покупаем».

А мы с Кристинкой совершенно растерялись. После такой «накрутки» — мы не то что часы, мы бы им все что угодно отдали. А тут… Переглянулись, потом я посмотрела на того, что нам угрожал.

«Можно взять?»

«Можно», — ответил тот, кто положил деньги. Я решила — значит, он у них главный…

«Где часы?»

«Здесь».

«В этой комнате?»

«Нет. В диспетчерской. В столе заперты».

«Ты! — Он указал пальцем на Кристину. — Идешь за часами, твоя подружка остается здесь. И — без глупостей. Иначе и ей крышка, и ты не убережешься. Все поняла?»

«Да…» «Не слышу?»

«Да!» «Иди. У тебя — десять минут».

— Короче, пошла я в диспетчерскую. Лукашева осталась.

— Одна?

— Да. А куда бы я делась?

— Тут другое. Если их «ксивы» — такие «вездеходы», один из парней наверняка сопроводил бы… Или — боялись засветиться.

— Может, и так. Зашла я к диспетчерам, в столе взяла пакет с часами…

— Тебе что это, Фемминг их в пакете передал?

— Да нет, я забыла сказать: мы с Анжелкой вроде расписку написали, на всякий случай, что «Ролекс» принят на хранение на время полета…

— Так чего же сразу властям не сдали?

— Мы же сказали — хрен бы нам кто поверил, — говорит Лукашева, — а от международного — отстранили бы точно.