Книга Десять басен смерти - Арно Делаланд

Перед самым уходом, столь же стремительным, как и его приход, Шарля остановил аббат.

Кюре мрачно посмотрел на него.

– Вам следовало бы побыть в уединении.

– У меня нет времени, господин аббат.

Моруа твердо держал шефа Тайной службы за руку.

– Нет, нет. Вам следует уединиться.

Шарль поднял на кюре удивленные глаза.

– Где же? – спросил он.

Моруа ограничился тем, что указал дрожащим пальцем наверх.

Шарль находился в центре кладбища Сен-Медар.

Снова пошел дождь.

Надгробные памятники казались мрачными пятнами на влажной земле. Покосившиеся то влево, то вправо кресты как будто отбивали ритм загробного времени. Повсюду уныло зияли входы в склепы, закрытые решеткой со скрипучими замками. Каменные лестницы исчезали в глубинах мавзолеев, ведя, возможно, к каким-нибудь парижским катакомбам. Меж могилами завывал ветер. Совсем не нужно было особенно напрягать воображение, чтобы представить себе, как посреди этих эпитафий в Средние века происходили погребальные танцы и по ковчегам с мощами скользили тени скелетов, висельников, призраков и тех, с кого заживо содрали кожу.

– Это чудовищно, – неслышно пробормотал Шарль. – Чудовищно.

Шарль стоял перед могилой аббата Марсия. После смерти его тело было возвращено приходу. Он был здесь похоронен. В двух шагах от того места, где покоился дьякон Франсуа де Пари, там, где начали происходить чудеса, исцеления и конвульсии. Шарль посмотрел на шаткую стелу.

Здесь покоится

Жак де Марсий

1715–1770

Благодарные прихожане

По его векам стекали капли дождя…

Вдруг он заметил, что на могиле лежат цветы.

Свежие цветы.

А рядом с ними неподвижно сидит птица.

Прищурившись, Шарль наклонился. Птица не пошевельнулась. Это… это было чучело.

Шарль поднял его, долго осматривал, затем поставил на место.

Птица эта была принесена в дар…

«Он возвращается сюда время от времени, – подумал де Брогли. – Он приносит на могилу цветы».

В подвалах Министерского крыла Августин Марьянн разложил на своем бюро планы, привезенные Виравольтой из его экспедиции в Эрбле.

Уже давно он пытался разгадать эту головоломку. Он одновременно изучал обе категории планов, пытаясь их понять. Была ли между ними связь? А что означала эта загадочная фраза – Party Time? Граф де Брогли думал, что это план вторжения на французское побережье, своего рода встречный план по отношению к готовившейся высадке агентов Тайной службы в Англии. Но если такой проект и существовал, это был явно не он. Нет, здесь что-то другое. Но эти научные формулы, расстояния, углы, подсчеты… что они могут означать? Рассматривая планы одного типа, Августин терялся, как мышь, в лабиринте горизонтальных и вертикальных линий, оканчивающихся непонятными кругами и другими геометрическими фигурами; другой ворох документов, наполовину почерневших из-за размытых чернил, содержал невразумительные химические формулы. Он обнаружил намеки на античные труды Анаксагора из Клазомен и попросил разъяснений у нескольких членов Академии Наук, не сообщая, чем вызвана срочность этой консультации.

В частности, он обратился к одному из своих друзей, химику Антуану Лавуазье, служившему в пороховом ведомстве. Его труды по усовершенствованию производства пороха уже сослужили службу Виравольте, агентам Тайной и служ6ы и членам гвардии, но никто из них не был проинформирован обо всех тонкостях этих нововведений. Однако основной интерес химика неустанно сближал его с начальником Бюро изобретений Королевского ведомства, поэтому Августин получал информацию даже о самых незначительных результатах текущих исследований. Он знал, что Лавуазье также очень интересовался феноменом воспламенения и не скрывал своего скептического отношения к традиционной теории, в соответствии с которой материалы при горении выделяли некое вещество – так называемый флогистон. Не без вызова он пытался в настоящий момент создать альтернативную теорию.

Именно Лавуазье, рассмотрев некоторые элементы отдельных планов Августина, направил его по верному пути.

– Здесь и здесь… Если дополнить символы… Речь идет о сере, – решительно сказал он.

Но все это продолжало оставаться тайной.

Августин пером очертил фразу, которую только что восстановил.

Он снова нацепил на нос свое пенсне.

«Сера. А тут сырая нефть».

С беспокойным видом он выпрямился, приоткрыв рот.

«А это… Liber ignium ad comburendos hoste…[45]Боже мой, что же это такое?»

В тот самый момент, когда Августин Марьянн ломал голову над учеными формулами, Шарль де Брогли поручил доверенному мальчику передать Виравольте сообщение о своих открытиях. Брогли уже побывал у Мари. А Пьетро только что простился с королевой и вновь находился в Салоне Мира.

Его также проинформировали о роспуске Тайной службы. Недавно он получил письмо от Шарля, в котором, как будто в память о добрых старых временах, сообщалось не только о расчетах, но и о последних мероприятиях. «Новый генеральный прокурор, – в агентурной корреспонденции покойного Людовика XV называли именно так, – сообщил мне, что он не желает, чтобы деятельность службы продолжилась. В соответствии с предписаниями и предусмотренной для Вас процедурой, Ваше пенсионное вознаграждение составляет 10 тысяч фунтов». Виравольта уже некоторое время ожидал этого; но, как и все остальные, он не мог подвести черту под столькими годами службы. Агентуру распустят? Они собираются закрыть лавочку? Следует ли ему вернуться в Италию? Он не был уверен. Пьетро тоже умел читать между строк. Возможно, служба полностью не исчезнет. Дела Франции не могут до такой степени приостановиться, и шпионаж еще ожидают светлые дни… Шарль добавил постскриптум: «Вы знаете, что нам остается завершить еще одну миссию для блага королевского дома. Я не сообщил новому генеральному прокурору о подробностях нашего дела, чтобы не тревожить его. Тем не менее мы обязаны проявлять неослабную бдительность в связи с нависшей над нами угрозой. Спасите агентуру и наших судей. Можете считать это своим последним заданием».

В этом не было никаких сомнений.

Лакей передал Пьетро второе послание от графа де Брогли в тот момент, когда в Зеркальной галерее начинался очередной церемониал.

После утреннего туалета и мессы королевская чета обычно проходила по Зеркальной галерее между выстроившимися в два ряда придворными. В этот момент каждый с нетерпением ждал взгляда, улыбки, слова, которое свидетельствовало бы о том, что он все еще пользуется монаршей милостью. Пьетро встал сзади, за дверью, в которую только что вошел Людовик XVI с супругой. Они следовали вдоль центральной оси галереи. Пьетро показалось, что он узнал лицо парфюмера Фаржона, который в некотором отдалении улыбался и кланялся Марии Антуанетте.