Книга Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

— Попробую объяснить, — не унимался Руссо, — ты говорил, что когда-нибудь наши дети смогут стать конгрессменами, сенаторами, даже президентами, хотя и сейчас большинство этих парней у нас в кармане.

— Президент — нет, — возразил Майкл, но, вспомнив посла, подумал: «Пока нет».

— Пока нет, — прочитал его мысли Руссо. — Не смотри на меня так. Я знаю, что ты встречался с Микки Ши. Думаешь, он договорился только с тобой?

Несколько донов смотрели в их сторону, а подозрения нужны Майклу меньше всего.

— Нам пора возвращаться, — заметил Корлеоне.

— Я не собираюсь возвращаться, — напомнил Нос. — Мне пора домой. Послушай, хочу сказать, что в Чикаго мы выбираем кого удобно, а потом выжимаем все соки. Тех, кого не можем купить, покупают другие.

«Не надо говорить со мной, как с недоумком!» — подумал Корлеоне, но сдержался.

— Тогда зачем, — продолжал Руссо, — такая жизнь нашим детям? Зачем им становиться марионетками? Никого из нас нельзя назвать наивным, однако некоторые продолжают лелеять странные иллюзии. Не понимаю, ничего не понимаю!

Собравшиеся возле поросенка доны начали их окликать.

Майкл снисходительно улыбнулся:

— Купить можно кого угодно, дон Руссо. Даже одного из нас.

— Ладно, с этим ясно. Еще кое-что…

— Эй, Майк! — позвал Пит — Когда закончишь, подойди сюда, тебе нужно это услышать!

— Да? — обратился Майкл к Руссо.

— Я быстро, — пообещал Нос. — Хочу прояснить кое-что раз и навсегда. Уверен, ты знаешь, что на помощь Маранцано Капоне посылал моего брата Вилли и еще одного парня. Помнишь, когда Сальваторе Маранцано хотел разобраться с твоим отцом?

Так вот для чего Майкла позвали на прогулку!

— Мне рассказывали, — уклончиво ответил Корлеоне. Два молодчика прибыли в Нью-Йорк, чтобы убить Вито. Единственным, что вернулось в Чикаго, была голова Вилли Руссо.

— Хочу, чтобы ты знал, я считаю виновным Капоне. Нам не следовало вмешиваться в дела нью-йоркских семей. — Нос протянул тонкую руку. — Твой отец поступил правильно.

Майкл пожал ладонь Руссо. Они обнялись, поцеловались, а потом Нос сел в машину и уехал.

— Куда поехал дон Руссо? — спросил Клеменца, когда Майкл присоединился к пирующим. Не назвать чикагского дона Членоносом стоило Питу огромных волевых усилий.

— У него аллергия на свинину, — отозвался Майкл.

— Я думал, что единственный еврей среди нас — Винни Форленца, — сострил Залукки.

— Хватит! — прокричал со своего кресла Форленца. — Если бы я в свое время не послал евреев в Лас-Вегас, большинство из вас так и сидело бы с голыми задницами.

— Мы бы заработали еще больше, если бы получали по десять центов каждый раз, когда ты нам об этом напоминаешь! — нашелся Сэмми Драго, дон Тампы.

Форленца замахал руками:

— Эй, Джо, мы же собирались голосовать! Давайте проголосуем!

Разомлев от поросятины и хорошей компании, Пит предложил созывать Собрание каждый год. Джо Залукки горячо поддержал предложение родственника и поставил вопрос на голосование. Предложение Клеменца и Залукки было единогласно принято.

Незадолго до возвращения в Нью-Йорк Ник Джерачи встретился с Фредо Корлеоне в баре на съемочной площадке «Засады в Дуранго». Бар казался бы самым обычным, если бы не обилие проводов и осветительных приборов. Фредо был занят в фильме «Шулер-2», но еще не успел надеть костюм. Единственные посетители, они заняли столик у самого входа. Где-то рядом режиссер, толстый немец с моноклем, кричал, потому что ему не нравился цвет воды в луже.

— Читал эту дрянь? — спросил Фредо, швыряя на стол утреннюю газету. На первой странице красовалось: «Медовый месяц гангстера и кинозвезды». Первые два абзаца казались вполне невинными и целиком состояли из рассказа Дины Данн. В третьем упоминалось, что Фредо тоже получил роль и «дебютирует на экране в амплуа негодяя». Далее приводились цитаты из нью-йоркских газет, пестрящие словом «якобы». Судя по всему, Фредо взбесили фотографии, особенно та, где он сидит на тротуаре и рыдает в три ручья, вместо того чтобы спасать отца.

— Я покажу этим писакам! — кипятился Фредо.

— Зачем? Если позвонишь или явишься в редакцию, то сделаешь себе только хуже, у них появится прекрасный материал! — возразил Джерачи. — Кстати, отличный костюм! Поздравляю!

— Ты сказал «хуже»? Значит, ты согласен, что они сволочи! Ведь хорошая ситуация не может стать «хуже»!

— Да какая тебе разница? — недоумевал Джерачи. — Чертова тасконская газетенка!

— Но зачем столько врать?

Да уж, Дина Данн кинозвездой давно не считается! Как ни странно, пышные формы только мешали ее карьере. Скорее всего, она вышла за Фредо, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, после того, как большие роли иссякли окончательно.

Немецкий режиссер оглушительно заорал: «Снимаем!», по пыльной улице покатилась повозка, а Дина Данн закричала.

— Это по сценарию, — объяснил Фредо. — Фонтейн умирает, а Ди-Ди кричит.

Данн досталась роль безутешной вдовы шерифа, а Фонтейну — священника, погибшего от пуль.

— Неужели тебе больше некуда пойти, кроме как в редакцию паршивой газетенки?

— Ну зачем так писать? Мы ведь ничего не скрываем: поженились месяц назад и уже побывали в свадебном путешествии. Ездили на выходные в Акапулько, катались на розовых джипах, гуляли по пляжу…

— Что-то вы совсем недолго отдыхали…

— Мы люди занятые!

— Эй, не злись, ладно?

— Ты знаешь хоть одного человека, которому не хотелось бы отдохнуть подольше?

Джерачи знал такого человека — себя. Он не задержался бы и лишнего часа в компании такой эгоистки, как Дина Данн. Разве что если закрыть ее в темной комнате и заставить орать? Режиссер перевел съемки в другой павильон. Дина Данн закричала еще громче.

— Я никогда не был в Акапулько, — проговорил Джерачи. — Как там, здорово?

— Не знаю, наверное. Как и везде. — Фредо забарабанил по злополучной газете кулаком. — Слушай, может объяснишь? Дина приехала сюда три недели назад, я тоже появляюсь регулярно, а статью напечатали только сегодня. Почему?

— Ты женился на кинозвезде, Фредо. Чего ты ждал?

— Я женился на кинозвезде месяц назад!

— Ради бога, да ты и сам сейчас кинозвезда!

— К черту всю эту славу, если взамен получаешь такое… Две строчки, и столько грязи! Почему бы им не написать обо мне как о талантливом бизнесмене, пробующем себя на сцене?

Фредо говорил словами младшего брата. Майкл смирился с новым увлечением Фредо лишь потому, что оно помогало создавать новый образ семьи Корлеоне — не уличных бандитов, а вполне законопослушных бизнесменов и даже людей искусства.