Книга Лесной фронт. Благими намерениями - Алексей Замковой

— До войны базар был, — ответил Максим Сигизмундович.

— Гостиница возле него есть?

— А как же! — Доктор, похоже, даже удивился. — И не одна…

— Тогда сразу направляетесь к базару. Патрулям, если остановят, скажете как есть — приехали за лекарствами. Назовете гостиницу возле базара, в которой собираетесь остановиться. Когда будете ехать по городу, особенно когда подъедете к базару, обращайте внимание на стены домов. Если подполье в городе есть, то они, скорее всего, будут расклеивать листовки в людных местах. До рассвета эти листовки еще не успеют убрать. В общем, все это только для того, чтобы узнать, есть ли в городе подполье вообще или нет его.

— Добро. — Доктор отхлебнул уже успевшего немного остыть кипятку.

— Конечно, даже если вы не увидите ни одной листовки, — продолжил я, — это не будет означать, что подполья нет. Но все же… Далее. У вас есть в Ровно знакомые?

— Есть. До войны был у меня друг — доктор Либерман…

— Не пойдет, — перебил его я. — Судя по фамилии, ваш друг — еврей. Если он и жив еще, то все равно не советую к нему обращаться.

— Якоб Херштоф, — чуть подумав, предложил Максим Сигизмундович. — Давно с ним не встречался, но…

— Немец? — заинтересовался я и, получив утвердительный ответ, и вовсе обрадовался. — Очень хорошо! Вот и заедете к нему в гости. Сможете?

— Ну, мы хорошо знакомы… — Доктор чуть помялся, но в конце концов кивнул.

— Сейчас он, наверное, — фольксдойче, — продолжил я. — Обязательно зайдите к нему, поговорите. Расскажите о том, что недавно уничтожили партизанский отряд, посетуйте на то, что от бандитов житья совсем нет… В общем, как-то заведите разговор о сопротивлении. От него тоже можно что-то узнать. Может, он тоже пожалуется вам, что и в городе кто-то пошаливает.

Весь разговор занял не больше получаса. Первое посещение доктором оккупированного Ровно нам нужно только для того, чтобы выяснить обстановку. Никаких активных действий. Тем более — действий, которые могут скомпрометировать нашего единственного человека, который вхож в город. Наблюдение и очень осторожные разговоры, в которых Максим Сигизмундович должен занять позицию человека, преданного новой власти. Больше ничего. Закончив разговор, я отправил доктора спать. Он ведь провел в пути, почитай, всю долгую зимнюю ночь. А для того чтобы добраться в Ровно к рассвету, доктору придется и следующую ночь провести в санях.

Очень хотелось, чтобы день пролетел быстро. Однако, как всегда в ожидании дела, время растянулось до бесконечности, и даже стрелки часов двигались словно нехотя. Максим Сигизмундович спал. Я провел половину дня в секрете — нас слишком мало, чтобы воспользоваться привилегиями командира и увильнуть от работы. Потом, до вечера, занимался еще какой-то хозяйственной мелочевкой. Чуть полегче стало, когда доктор наконец проснулся. Остаток времени до его отъезда прошел заметно быстрее предыдущей части дня — в разговорах с умным человеком время летит быстро. Как-то сам собой у нас возник спор по политическим вопросам. Максим Сигизмундович все сетовал на перемены, произошедшие в этих краях с приходом советской власти. Он признавал, что происходившее здесь в то время, когда Ровно принадлежало Польше, — не образец благополучия, но утверждал, что перемены, привнесенные советской властью, тоже никуда не годятся. На вопрос — почему же тогда доктор помогает нам, воюющим за советскую власть, Максим Сигизмундович ответил, что поступает потому, что власть фашистов — еще хуже. А еще — потому, что мы защищаем простых людей. В этом споре мне пришлось постоянно контролировать себя, чтобы не сболтнуть лишнего. Со многим я был согласен, с чем-то — нет. Но в любом случае, поддерживая легенду, я изо всех сил доказывал, что именно советский строй — самый передовой, а все недочеты и перегибы — это лишь пережитки тяжелых времен.

Наконец-то наступил момент, когда Максиму Сигизмундовичу пришла пора выезжать. Сани уже почти час как готовы — доктор в последний раз проверяет упряжь.

— Поглядывайте по сторонам, Максим Сигизмундович. — Я стою рядом, поглаживая теплый нос лошади. — Много ли патрулей, куда можно ходить, а куда нельзя…

— Та знаю я! — отмахнулся доктор. — Не маленький! Все посмотрю, все запомню.

— Тогда удачи!

Максим Сигизмундович сел в сани и снова повернулся ко мне:

— Дня за два обернусь. Самое большее — за три.

— Будем ждать, — кивнул я. — Берегите себя!

Доктор улыбнулся и тряхнул поводья. Скрипя свежим снегом, сани тронулись в путь, увозя нашего агента и Василия Гаца, который должен будет, когда доктор въедет на шоссе, покинуть его и замести следы саней. На всякий случай — мало ли кого заинтересует уходящая в лес с шоссе колея на свежем снегу.

— Надо было попросить доктора, чтобы пожрать чего-то раздобыл в городе, — хлопнул себя по лбу Шпажкин, когда сани исчезли за деревьями.

— Думаю, в городе с едой может быть похуже, чем в селах, — ответил я. — По крайней мере, для местных. Давай-ка, Денис, собирай всех. Дождемся Гаца и попробуем еще что-нибудь разузнать сами.

То, что Максим Сигизмундович отправился на разведку в Ровно, вовсе не означает, что и нам следует сидеть сложа руки. Собственно, и эти пять дней мы просидели без дела исключительно потому, что следовало дождаться доктора. Конечно, отдохнуть после нелегкого перехода в эти края тоже надо было, но не целых же пять дней! Так что опасение разминуться с Максимом Сигизмундовичем было основной причиной. А распылять свои и так небольшие силы, оставляя кого-то дежурить на хуторе, я тоже не хотел. Зато теперь можно приступить к работе. Не знаю, удастся ли доктору разузнать что-то, но и мы можем добыть кое-какие сведения. Пока отряд сидел без дела, мне пришла в голову мысль, что получить ответы на многие интересующие нас вопросы можно, захватив «языка». Рискованно, но дело того стоит.

Однако из этой затеи не вышло ровным счетом ничего. Несмотря на то что я несколько дней обдумывал план захвата «языка», в итоге оказалось, что я не учел один важный момент. На чисто-белом покрывале снега, накрывшем все вокруг, наша совсем не белоснежная одежда выделялась настолько, что можно было даже не думать о том, чтобы спрятаться. В общем, все приготовления — даже хитрое приспособление для прокола шин машины, которое я, вспомнив соответствующий девайс из своего времени, соорудил из веревок, досок и гвоздей, — оказались тщетными. Из-за того, что я не озаботился запастись хотя бы простынями, которыми можно укрыться и хоть так постараться слиться с ландшафтом, мы попросту просидели в небольшой лесополосе, в полукилометре от шоссе, облизываясь на проезжающие машины.

Максим Сигизмундович вернулся, как и обещал, через три дня. Приподнявшееся было, как только я услышал скрип полозьев и тихое ржание лошади, настроение, тут же снова упало. Выражение лица доктора было… У меня даже нет подходящего эпитета. В глазах Максима Сигизмундовича смешались сразу и горе, и ужас, и злость, и еще множество чувств, далеких от чего-либо позитивного. Он остановил свои сани под домом и, словно робот, вылез из них.