Книга Гамбит Маккабрея - Кирил Бонфильоли

— И сколько же ты заплатила за эту якобы мою жизнь? — спросил я, ибо худшие мои страхи выпрыгнули на авансцену лобных долей головного мозга и пустились отплясывать непристойную джигу. К моему изумлению, Иоанна хихикнула — причем самым что ни на есть привлекательным манером. Я никогда раньше не слышал, чтобы она хихикала.

— Прошу тебя, налей нам сначала выпить, Чарли-дорогуша.

Это я и сделал, хоть и неблагосклонно — однако при начислении порции себе несколько подобрел.

— А теперь, — по-домашнему сказала она, — Францл тебе все расскажет.

— Францл! — взвизгнул я. — Францл?

— Эй, здорово, Чарли, старина! Я знал, что мы с тобой к концу перейдем на «ты». Итак, я уж сказал вначале — ценой твоей жизни была женитьба на Ханшен.

— Ханшен? — пискнул я.

— Ну да, а ты ее как называешь? Иначе? Что ж, я тогда не очень ясно выразился: это была ее идея, не моя. Видишь ли, ей взбрела в голову безумная мысль, что ты — ее единственный мужчина на свете. У нее постоянно случаются дикие фантазии, знаешь?

— Нет.

— И тем не менее. Как бы то ни было, ее организация внедрилась так глубоко, как только могла, и стало довольно-таки ясно, что китайцы больше никаких своих карт на стол не выложат, если котелок не подсластить никакими активными действиями. Мое же Агентство — скорее секретное, чем, э-э, подрывное — тоже уперлось носом в каменную стену, а паршивцы из ЦРУ уже принялись разнюхивать вокруг наших пожарных гидрантов… Э-э, фонарных столбов?

— Продолжайте.

— Ну что — мы как бы теоретически договорились, что требуется некий катализатор: например, вкинуть в игру какую-то новую личность, и та будет спотыкаться в потемках. Тут-то олени и ломанутся…

— Он имеет в виду, Чарли-дорогуша, человека изобретательного, вроде тебя, но незнакомого со сценарием…

— Ты хочешь сказать, — перебил я, — что из меня под пытками невозможно вырвать то, чего я не знаю?

— Нет, дорогуша, я говорю об отсутствии стереотипных представлений, которые могли бы заставить тебя…

— …следовать шаблонам, свойственным тренированному агенту. Нам следовало озадачить их, введя в игру человека явно непрофессионального, полудурочного…

— Он имеет в виду, дорогуша, что это сродни тому, как выставить английскую международную сборную по регби на футбольный чемпионат Йеля-Гарварда. Я знала, что для тебя это будет отчаянно опасно: Францл предлагал мне одиннадцать к двум, что ты не переживешь первой недели, — но это все равно гораздо лучше, чем отдавать тебя на растерзание тем ужасным людям в ланкаширской пещере. Ты же этого не можешь не видеть, правда, солнышко?

Я не мог не видеть другого: как рука Блюхера поглаживает ее руку, а когда я наконец оторвал от сего зрелища взгляд, — как белеют мои собственные костяшки. Блюхер между тем продолжал повествование:

— А кроме того, как я сказал, гадкие парни хотели каких-то действий; по-настоящему активных, для того мы и сочинили эту попытку покушения на Ее Величество. Мы и не думали, что ты доберешься до первой базы, и, господи, переживали, когда стало казаться, что тебе это сойдет с рук. В тот раз мы к тебе немного запоздали — перекрытые дороги и все такое, — и уж, конечно, повезло, что патрон застрял в казеннике. Я полагаю, ты бы и в самом деле довел дело до конца, хм?

— Вообще говоря, полагаю, что нет. Это бы, видите ли, не понравилось Джоку. Он бы подал заявление об уходе.

— Ему бы не пришлось. Видишь ли, в окне напротив через дорогу сидел китайский паренек со снайперской винтовкой. Он бы засветил тебе прямо между глаз через одну пятую секунды после твоего выстрела. Чтобы спасти тебя от допросов, понимаешь?

— Тебе изумительно все удалось, Чарли-дорогуша. Я так тобой горжусь.

— Ты и впрямь молодец, старина Чарли.

Он обхватил мою жену за плечи и громко чмокнул ее в щеку. Это было слишком. Костяшки мои уже стали Белее-Белого, и, я уверен, любой тренированный сторонний наблюдатель пронаблюдал бы, что вены у меня во лбу вздулись, как пожарные шланги. Я поднялся на ноги, меча в эту парочку опасные взгляды. Нам, Маккабреям, отнюдь не свойственна практика вырывать у своих гостей члены один за другим, особенно в присутствии дам, как бы низки и подлы эти дамы ни были. Должен признаться тем не менее, что я чересчур близко подошел к нарушению сего правила, да и вообще-то нарушил бы его, не припомни в тот момент, что просто не подобает бить гостя, чья поза при объятии чужой жены выдает бесстыдную выпуклость под левой мышкой, где, со всей очевидностью, таится крупный и грубый автоматический пистолет. Я величаво прошествовал вон из комнаты подчеркнутым фасоном. Ни на чем не преткнулся, да и дверью хлопать не стал.

Джок, неколебимый малый, пребывал в кухне, и огромные сапоги его покоились на гигиеничной рабочей поверхности стола. Он глянул на меня поверх края свежего номера «Киноудовольствий». Я отвесил мощный пинок ближайшему предмету кухонной обстановки — пастельного окраса, с легко скользящими дверцами — и жестоко его погнул. Джок порылся в кармане, извлек свой стеклянный глаз, увлажнил его в кружке чая и ловко вправил в орбиту.

— Все хорошо, мистер Чарли?

— Я в великолепной форме, Джок, — прорычал я. — Капитально, изумительно, лучше никогда и не бывало. Мы, рогоносцы, не чувствуем боли, знаешь ли. — Он вытаращился, когда я нанес уже поистине мощный пинок упомянутому предмету. На сей раз нога моя пробила его насквозь и застряла в изувеченном пластике и трехслойной фанере. Джок помог мне извлечь из ботинка ногу при помощи кухонных ножниц, я высвободился и дохромал до кухонного стола.

— Я так прикидываю, от пинка вам сильно полегчало, мистер Чарли, — лучше недели на море. Угодно еще чего-нибудь?

— Как там канарейка? — парировал я. — По-прежнему дуется?

— Не-а, опять в голосе, и слушать этого птица — чистое наслаждение, так что пришлось клетку тряпкой завесить, чтоб засранец заткнулся. Я ж чего сделал — дал ему крутого яйца, в коноплю подсыпал кайенны, а в воду подлил наперсток рома. И вот — бинг-бонг, он кидается на всех посетителей. Концерт для курящих по предварительной записи, ей-ей.

— Так подай же мне того же средства, Джок, — угрюмо молвил я. — Только без яйца вкрутую, кайеннского перца, конопляного семени и питьевой воды.

— Ну, мистер Чарли. Один большой флотский ром, сей момент. Э, а мадам чего-нибудь угодно?

— Этого я тебе не скажу. У нее, похоже, напряженные переговоры с полковником Блюхером.

— А, ну да — они ж месяц с ним не видались, да?

— Этого я сказать не могу.

— Ну так он же брательник ей, нет?

— Джок, что ты такое, к дьяволу, мелешь?

— Ну, то есть миссис М. же — его сестра, а как же? То ж самое лицо, поглядите на них тока?

Многое тут мне прояснилось; а яснее прочего — что единственный раз в жизни я повел себя как законченный мудак.