Книга Удавка для бессмертных - Нина Васина

– Может, вы не поняли, – сказала она медленно, приблизив лицо и глядя в темные застывшие зрачки молодого мужчины, – я прошу десять минут конфиденциальной беседы с этой американкой. – Ева достала телефон. – Можете позвонить своему начальнику, пусть он свяжется с аналитическим отделом. Можете не звонить, тогда позвоню я и объявлю код задержки для выяснения внезапно открывшихся обстоятельств. В этом случае позвонят вам, и вы просидите в аэропорту до двенадцати дня, до следующего рейса. Но я все равно с ней поговорю.

– У меня есть телефон, – отвел ее руку мужчина. – У вас двадцать две минуты, – сказал он, посмотрев на часы. – Что вы называете конфиденциальностью? Вы не знаете, с кем имеете дело.

– Я знаю, – улыбается Ева.

– Двух охранников возле себя вытерпите? И оружие я заберу.

– Ты кто по званию? – интересуется Ева.

– Капитан.

– Черта с два ты заберешь у меня оружие. А на охранников я согласна.

Женщин отвели в кафе, посадили за столик в самом углу, двое мужчин стали к ним спинами, широко расставив ноги и закрывая проход от столика в зал.

– Ну что, патриотка, микрофончик нацепила? – спрашивает Полина, наклонившись через стол.

– Нет, – качает головой Ева.

– Ты стала большим человеком в Службе? – видя взлетевшие удивленно брови Евы, Полина поясняет: – Тебя не обыскивали на оружие. Ну, хоть в чине повысили после Африки?!

– Какая там Африка, я даже не выходила из самолета. Тебе нужна помощь? У нас мало времени для веселых воспоминаний.

– Что, честно без микрофона? – Полина откидывается на спинку стула.

– Честно.

– Ты честная.

– Если тебе не нужна помощь, я пойду.

– Посиди, – Полина кладет ладонь на ладонь Евы. – Не нужна мне помощь, я все сделала и улетаю домой. Есть кое-что непонятное, да ладно. А тебя мне жалко. Хочешь, я помогу тебе?

– Здесь? – не поняла Ева.

– Если на тебе нет микрофона, то здесь.

Ева достает из кармана сканер, включает его, встает и проводит им, отставив руку, сверху вниз, от головы до ботинок – приседая.

– Какая модель? – интересуется Полина.

– Ультразвуковой ТС-42. С переключателем на коротковолновый.

– Знаешь гражданина мира Дэвида Капу? – переходит к делу Полина.

– Адвокат из Турции? Знаю.

– Он был здесь в Москве два года назад, когда я шла по следу Фархада. Он встречался с Хамидом. Есть такой крупный сутенер…

– Я знаю.

– Вопрос. Капа – ваш человек?

– Бред, – качает головой Ева.

– Я перерыла здесь все, что могла, но ничего на Капу не нашла.

– Да на кой черт он тебе сдался? – не понимает Ева.

– Он числится агентом ЦРУ с восемьдесят четвертого. Есть подозрения на двойную игру.

– Ты приехала сюда из-за адвоката? – не верит Ева.

– Тебя уволили? – удивлена Полина.

Ева ничего не понимает.

– Ты не знаешь, почему я сюда приехала? А ты знаешь, откуда я сюда приехала? Я приехала из Монако. Кто меня вел в Москве? Почему не дали сделать все по адвокату? Почему меня определили на полгода, а высылают через две недели? Если ты ничего не знаешь, зачем ты здесь?! Положи руки на стол! Ты пришла на ликвидацию?

– Не ори, – Ева оглядывается на обеспокоенных охранников, – я приехала спросить, не нужна ли тебе помощь. Еще я хотела узнать, нашла ли ты своих детей.

Полина моргает, словно очнувшись в незнакомом месте.

– Иди ты к черту! – Она встает, хочет уйти, но потом останавливается и наклоняется к Еве, опершись о стол руками. – У вас работает в службе француз? Найди его. Он знает все по Капе и по Монако. Он звонит просто так, пожелать доброго утра нашему начальнику федерального бюро! Может, у нас с тобой теперь вообще один начальник? А в данный момент мы разыгрываем для дураков и журналистов спектакль с высылкой из страны американской шпионки? Может, у нас вообще одна страна? Почему я получаю задание у себя, а отчитываюсь по нему начальнику из Федеральной службы России?

– Я тебя провожу, – встает Ева. – Беспокоишься о микрофонах, а орешь так, что тебя слышно на взлетной полосе.

– У тебя еще нет ощущения, что тебя имеют за мизерную плату, где хотят и когда хотят?

– Очень образно!

Полина резко останавливается и поворачивается к Еве. Она пристально смотрит ей в глаза, Ева чувствует ее дыхание на своем лице.

– Тебе еще не надоело отдаваться в соответствии с полученными инструкциями? У меня есть предложение. Мне нужен партнер. Не смей улыбаться, это серьезно и очень хорошо оплачивается!

– Ну конечно, – улыбается Ева.

– Я не могу никого подобрать у себя там, – Полина показывает рукой за спину, – потому что за двадцать миллионов там любой партнер и друг станет самым первым врагом. Воспитание не то. Деньги – фетиш. А друзей детства у меня нет, ты же знаешь. Я долго думала, подходишь только ты. Что? Еще не готова плюнуть на все и жить для себя?

– Что это значит?

– Подводная лодка утонула в Средиземном море в шестьдесят восьмом. Израиль дает двадцать миллионов тому, кто найдет экипаж и достанет кое-что из лодки. Шестьдесят три мужика пропали без следа из законопаченной посудины. Все как на подбор – красавцы-евреи. Бросай все. Поехали! Через четыре месяца я подберу судно, оснастку, оружие, заготовлю провиант.

– У меня дети, – разводит руками Ева.

– Отличное прикрытие для увеселительной морской прогулки!

– Пошла ты со своими соблазнами!

– Через четыре месяца я позвоню! Шестьдесят три еврея! – кричит Полина уже в зале для отлета. Она машет рукой, она на голову выше всех мужчин из сопровождения, Ева провожает взглядом ее растрепанную голову и не может погасить улыбку.

Ева добралась домой только в пять двадцать. Она заснула мгновенно, как только бросилась на постель.

А старший из группы сопровождения еще составлял отчет и разговаривал по телефону с куратором. Куратора интересовали цифры и даты из разговора американки и агента службы Кургановой. Молодой офицер, нахмурившись, перечислял в трубку: «шестьдесят восьмой год, двадцать миллионов, четыре месяца, шестьдесят три еврея…»

– Шестьдесят три – кого? – перебил куратор.

– Шестьдесят три еврея, – озадаченно произнес офицер. – Средиземное море.

– Отличная работа, капитан.

В полседьмого утра в постель к Еве залезли дети. Пошатываясь, пришла Далила и бесцеремонно отвоевала местечко и себе.

– Помнишь, я говорила, что в полседьмого утра всегда должна быть дома, всегда в своей постели и всегда одна? – интересуется она шепотом.