Книга Седая оловянная печаль - Глен Кук

– Хорошо, иду, – сказал я.

Думаю, выглядел я немногим лучше, чем час назад. Во всяком случае. Черный Пит не сводил с меня глаз.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Да. Кое-что случилось. С Кидом. Его раздавило панцирем, сброшенным с четвертого этажа. Насмерть.

Питерс нахмурился. Секунд пять они с кухаркой молча смотрели друг на друга. Потом она тихо заплакала.

– После еды пойдем к старику, – обратился я к присутствующим. – Пора кончать.

– Теперь уже не о чем волноваться, – сказал Питерс. – Я почти жалею, что пригласил тебя.

– А я уж точно жалею. – Я отодвинул тарелку, не проглотив ни кусочка. Остальные не торопились. Морли с опаской поглядывал на меня: опасался взрыва. – Я в порядке, – успокоил я его. – Гаррет холоден и невозмутим, как айсберг. – С внутренним кипением я и в самом деле справился. Но так и с трупом бывает – сначала перестает работать сердце, и лишь постепенно холодеют конечности.

Они ели все медленней и медленней, как дети, знающие, что после ужина их ждет порка. Я резко отодвинул стул.

– Зайду к себе, – бросил я Морли на ходу. – Вернусь через минуту.

Я кое-что забыл – одну из картин Снэйка.

К моему возвращению трапеза была окончена. Пришел Рок со своими инструментами и портретом под мышкой. Он внимательно оглядел собравшихся и остался доволен моей сдержанностью.

– Девушку пригласите? – спросил он.

– Конечно. Морли, понесешь это. Мы, отводя глаза, прошли мимо Кида и стали подниматься по лестнице. На третьем этаже я отстал и свернул в коридор, к покоям Дженнифер. Дверь была заперта, но на этот раз я захватил отмычку. Я прошел через большую гостиную, в комнату, где застал ее ночью. Она и сейчас была здесь, сидела на том же стуле, лицом к тому же окну. Она спала. На лице ее застыло невинное, невозмутимое – ну прямо ребеночек-ангелочек – выражение.

– Проснись, Дженнифер. – Я тронул ее за плечо. Она подскочила.

– Что? Что такое? – Она быстро успокоилась. – В чем дело? – повторила она.

– Мы идем к твоему отцу.

– Я не хочу. Вы собираетесь… Это убьет его. Я не хочу участвовать, мне этого не вынести.

– Вынесешь. Пошли. Без тебя нам не обойтись. – Я взял ее за руку и повел, почти потащил по коридору. Она упиралась, но драться не стала.

Все собрались в гостиной Стэнтнора и ждали нас. Когда я привел Дженнифер, Питерс распахнул дверь. Следующая комната оказалась маленькой гостиной, в точности такой же, как у Дженни. Мы гуськом прошли в спальню.

42

Старик походил на мумию. Глаза его были закрыты, рот разинут, какая-то слизь вытекала из него и сбегала по подбородку. Каждый третий вздох с шумом вырывался из груди как предсмертное хрипение.

Мы принялись за дело. Я собрал картины, Морли стал на страже у дверей. Питерс разбудил генерала и усадил его. Кухарка подбросила дров в камин.

Вид у старика был хуже некуда, но способности соображать он не утратил. В глазах появился блеск. По нашему зловещему виду он понял, что я пришел с последним докладом.

– Не тратьте сил, генерал, не говорите и не спорьте. Вы угадали, это мой последний доклад. Он не займет много времени, но предупреждаю, такого вы не видели и в самых кошмарных снах. Я не намерен давать вам советы. Я просто изложу факты, а вы уж поступайте как знаете.

Его глаза сердито сверкнули.

– Незнакомый вам человек, – продолжал я, – доктор Рок, специалист по паранормальным явлениям. Он мне очень помог. Вы, наверное, недоумеваете, где Уэйн. Его нет – он покинул нас сегодня утром. Нет также Чейна и Кида, потому что они скоропостижно скончались. Как Хокес и Брэдон. От той же руки. Прошу, доктор.

Рок приступил к сольной партии. Я дал ему время распаковать инструменты и сосредоточиться. Стэнтнор смотрел не отрываясь, сжав бесцветные губы в одну тонкую линию. Жили только его глаза – ив мою сторону они смотрели отнюдь не благосклонно. Но, кроме гнева, в них было что-то еще. Волнение? Страх?

– Сначала о том, кто пытается убить вас. Рок издал какой-то звук, не то вопль, не то свист. Показалось пламя. Все так и подскочили. Я, конечно, не специалист, но ощущение было неприятное.

– Все в порядке? Доктор задыхался.

– Я борюсь. Но я приведу ее к вам. Не вертитесь под ногами и не отвлекайте меня.

Прошло несколько минут.

Дух Элеоноры материализовался в нескольких шагах от кровати. Но Рок добился успеха не с первой попытки. Сперва мы ясно увидели Снэйка Брэдона, затем куда менее четкого Каттера Хокеса, и лишь с третьего захода Элеонора сдалась. Я взглянул на портрет, которым, по словам домочадцев, постоянно любовался генерал. Сходство было весьма относительным, не походил он и на женщину с картины Брэдона.

Глаза Стэнтнора вылезли из орбит. Он выпрямился и завизжал:

– Нет! – И закрыл глаза рукой. – Нет! Уберите ее! – Он захныкал, как побитый мальчишка. – Уберите ее отсюда!

– Вы сами наняли меня, чтобы докопаться до истины, и сказали, что не важно, насколько неприятной она окажется. И вот истина перед вами, другой не существует. Не скрою, я испытываю удовольствие, столкнув вас с ней лицом к лицу. Женщина, которую вы пытали, которую вы убили…

Дженнифер не выдержала:

– Он убил ее? Мою мать? Он, а не доктор? – Она пошатнулась.

– Займись ею, Морли.

Морли отошел от двери и поддержал девушку. Она лепетала что-то невнятное, а потом разразилась плачем.

Стэнтнор пыхтел и плевался, как будто бегом поднялся на крутую гору. Говорить он не мог, только хрипел. Похоже, его хватил-таки предсказанный Дженнифер удар.

Я повернулся к Элеоноре.

– Ступай теперь. Отдохни. Ты сделала достаточно, но это недостойно тебя. Не марайся больше, не загрязняй свою чистую душу. – Глаза наши встретились. Мы смотрели друг на друга так долго, что остальные начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. – Пожалуйста, – сказал я, – пожалуйста.

Я и сам не понимал, о чем молю ее.

– Ей станет легче, мистер Гаррет, – ласково заверил меня доктор Рок. – Она отдохнет, обещаю.

– Отпустите ее, хватит, ей не надо слышать… – Я вовремя замолчал, не успев наговорить лишнего, закрыл глаза и попытался взять себя в руки. Когда я открыл их, от Элеоноры оставалась лишь еле заметная тень.

Она улыбнулась мне. Прощай.

– Прощай.

Я не сразу заставил себя взглянуть в лицо старику. Он дышал по-прежнему тяжело, с присвистом, но все же чуть-чуть оправился.

– Я принес вам, генерал, одну штучку, чтобы вы не скучали по Элеоноре. Вам понравится. – Я убрал со стола ненужный уже портрет и поставил на его место шедевр Снэйка. – Согласитесь, это будет посильней.