Книга Сахара - Клайв Касслер

– Нет. Я поздно ужинаю.

Йерли медленно повесил трубку. Что могли пронюхать американцы о делишках Массарда в Форт-Форо? Не получили ли их разведывательные службы какого-нибудь намека на истинную деятельность предприятия по уничтожению отходов? Если да, то последствия могут быть катастрофическими. В результате огласки нынешнее французское правительство в полном составе как минимум отправится в отставку. Если не хуже.

22

Позади него была густая тьма, впереди – редкие огни фонарей на улицах Гао. Ганн проплыл еще десять метров, и его колено уткнулось в мягкое дно. Медленно и очень осторожно он коснулся его и, разгребая руками ил, потащился к берегу, пока не достиг прибрежной линии воды. Лежа плашмя на ней, Ганн стал ждать, вслушиваясь и всматриваясь в темноту, накрывающую берег реки.

Пляж поднимался вверх под углом в десять градусов, упираясь в невысокую каменную стену, за которой шла дорога. Ганн стал карабкаться по песку, с удовольствием ощущая его тепло на коже обнаженных ног и рук. Затем остановился, перевернулся на бок и несколько минут отдохнул, справедливо полагая, что он представляет собой лишь смутное далекое пятно в ночи. Правую его ногу сводило судорогой, а руки онемели и налились тяжестью.

Он потянулся к спине и потрогал рюкзак. На короткое мгновение после того, как он пушечным ядром плюхнулся в воду, ему показалось, что рюкзак сорвало. Но нет, лямки плотно сидели на плечах.

Встав на ноги, Ганн, согнувшись, рванул к стене и упал рядом с ней на колени. Осторожно высунув голову над стеной, осмотрел дорогу. Она была пуста. Но плохо асфальтированная улица, уходящая по диагонали к городу, была полна пешеходов. Краем глаза Ганн вдруг поймал вспыхнувший огонек и, подняв взгляд вверх, к крыше соседнего дома, увидел мужчину, прикуривающего сигарету. Были и другие – неясные силуэты людей, скудно освещенные фонарями, которые безмятежно переговаривались с соседями на примыкающих крышах. Они, должно быть, подобно кротам, наслаждаются вечерней прохладой, догадался Ганн.

Он наблюдал за пешеходами на улице, пытаясь проникнуться ритмом их движения. Они, казалось, скользили туда-сюда, совершенно расслабленные и бесшумные, как привидения. Ганн снял рюкзак, открыл его и достал голубую постельную простыню. Затем оторвал часть от нее, чтобы получить кусок, необходимый для создания чего-то вроде джеллабы – длинной накидки, закрывающей голову и руки. Он подумал, что вряд ли заслужил приз в качестве местного модельера, но был бы вполне удовлетворен, если бы удалось пройти незамеченным по слабо освещенным улицам Гао. Он хотел было снять и очки, но все же не решился, предпочтя скрыть оправу под капюшоном: Ганн был близорук и на расстоянии двадцати метров не разглядел бы и движущегося автобуса.

Облачившись в накидку, Ганн сунул под нее рюкзак и привязал его спереди, создав видимость выступающего живота. Затем он уселся на стену, свесил ноги и перевалился через нее. Не торопясь, прошел по дороге к улице и присоединился к гражданам Гао, совершающим вечернюю прогулку. Пройдя два квартала, он вышел к главному перекрестку. Единственными машинами, разъезжавшими по улицам, были потрепанные такси, один или два ветхих автобуса, несколько мотоциклов и стайка велосипедов.

А здорово было бы просто нанять машину до аэропорта, с завистью подумал он, но это привлечет внимание. Перед тем как покинуть судно, Ганн изучил карту этого района и знал, что аэропорт располагался в нескольких километрах южнее города. Он прикинул, не украсть ли велосипед, но отверг эту идею. Кража наверняка будет замечена, и о ней будет сообщено, а ему бы не хотелось оставлять следов своего присутствия. Если у полиции или сил безопасности не будет причин думать, что среди них бродит иностранец на нелегальном положении, тогда, может быть, они и не станут его искать.

Ганн неторопливо брел по главному кварталу города, мимо рыночной площади, ветхого отеля «Атлантида» и торговцев, торгующих своими товарами напротив, под навесами. Все запахи города были незнакомыми, и Ганн благословил бриз, унесший их в пустыню. Указателей не существовало, но он в продвижении по засыпанным песком улицам руководствовался Полярной звездой, изредка поднимая глаза к небу.

Люди в толпе были ярко разодеты в зеленое и голубое, реже – в желтое. Мужчины носили различные виды джеллаб и кафтанов. Попадались и одетые в европейские брюки и рубашки. Немногие были без головных уборов. Головы и лица многих мужчин прикрывали плотные полотняные накидки. Большинство женщин драпировались в элегантные мантии, некоторые были одеты в длинные цветастые платья. Как правило, они не закрывали лиц. И все гуляющие разговаривали странно низкими голосами. Повсюду сновали дети, причем не было и двоих, одетых одинаково. Ганн и представить себе не мог, что среди такой ужасающей нищеты возможна столь высокая коллективная социальная активность. Было похоже, что никто не говорил малийцам об их бедности.

Опустив голову и прикрыв капюшоном лицо, чтобы скрыть белизну кожи, Ганн смешался с толпой и миновал деловую часть города. Никто не останавливал его, никто не задавал ему вопросов, а если бы вдруг это случилось, он побожился бы, что является туристом, путешествующим пешком вдоль Нигера. Но Ганну не хотелось задерживаться на этой мысли: опасность того, что его остановит тот, кто разыскивает американца, путешествующего по стране нелегально, была ничтожно мала.

Ганн прошел мимо знака, изображающего стрелку и самолет. Продвижение к аэропорту оказалось гораздо более легким, чем он ожидал. Удача еще не отвернулась от него.

Ганн прошествовал по окраинным улицам, еще более загроможденным лавками торговцев, и оказался в трущобах. С того времени, как, выйдя из воды, он начал свое путешествие по городу, у него сложилось впечатление, что с наступлением темноты в Гао невидимые лапы ужаса начинают протягиваться вдоль песчаных улиц. Казалось, что город пропитан кровью и насилием веков. Воображение начало разыгрываться, когда Ганн очутился на темных и почти безлюдных улицах пригорода и впервые стал замечать на себе подозрительные и враждебные взгляды людей, сидящих перед развалюхами.

Он нырнул в узкий переулок, казавшийся пустым, и остановился, чтобы извлечь из рюкзака «смит-вессон» 38-го калибра, некогда принадлежавший его отцу. Инстинкт подсказывал, что если хочешь увидеть рассвет, то не стоит выбирать это место для прогулок в ночи.

Мимо, поднимая в воздух тончайшую пыль, загромыхал грузовик с кузовом, наполненным кирпичами. Мгновенное осознание того, что машина идет в нужном ему направлении, отбросила осторожность Ганна на волю пустынных ветров. Он подпрыгнул, вскарабкался на борт и перевалился в кузов. Там он улегся на живот поверх кирпичей, поглядывая то вперед, то вниз, на крышу кабины.

Запах выхлопных газов дизеля принес ему облегчение после ароматов города. Со своего наблюдательного пункта на вершине груза Ганн заметил в нескольких километрах впереди и левее пару красных огней. Когда грузовик приблизился к ним, он увидел несколько прожекторов, установленных на крыше аэровокзала, и пару ангаров за темным взлетным полем.

– Ничего себе аэропорт, – язвительно пробормотал Ганн. – Они гасят даже огни взлетных полос, когда не пользуются ими.