Книга Минута на убийство - Николас Блейк

— Значит, когда он сказал: «Вы это сделали»…

— Я думаю, он имел в виду, что Джимми, а значит, в какой-то мере и Алисе пришел конец. Я считаю, до этого момента Чарльз молчал о капсулах, потому что ему в самом деле не хотелось, чтобы Джимми арестовали, а он догадывался, что если мы узнаем о капсулах, то получим недостающее доказательство, которое приведет к аресту Джимми. Это не значит, что он особенно беспокоился о судьбе Джимми, но ему не был безразличен душевный покой сестры, у него не было никакого желания помогать нам повесить его зятя. И вот тут, я думаю, возобладала другая сторона его личности — майор Кеннингтон, который выследил и взял Штульца. Я думаю, он вдруг понял, что дышит ненавистью к Джимми, человеку, который отнял у него сестру, а потом бросил ее ради другой женщины и теперь впутал в ужасное преступление. Он собирался поставить Джимми ловушку. Если просто рассказать правду о капсулах, это может оказаться выстрелом вхолостую: Джимми как-нибудь вывернется. Нет, Чарльз жаждал эффектной мести.

— Итак, вас пригласили на ужин…

— Итак, меня пригласили на ужин. Не успел я войти, как почуял, что пахнет жареным. Чарльз пил как заведенный: наверняка взбадривал себя для решающей схватки. Неприязнь между ними была настолько ощутимой, что ее, казалось, можно было резать ножом. По-видимому, перед моим приходом Чарльз высмеивал его, делал всякие двусмысленные намеки. Словом, намеренно выводил из себя. В общем, он перехватил у меня инициативу, и, что говорить, сделал это с большим успехом, потому что горел ненавистью и презрением и ему нравилось таскать Лейка за волосы. Ну а я ничего подобного не испытывал к Джимми. Тот держался спокойно, слушал внимательно. Он знал: должно что-то произойти, но не знал, что именно. Итак, мы сели ужинать. Я решил, что пора начинать, и рассказал им, как пришел к своей версии убийства и как из нее вытекает обвинение против Чарльза и Алисы. Это завело их, но этого я и добивался. Чарльз произнес целую обвинительную речь против Джимми. Зрелище было отталкивающим, скажу я вам. Но зато я получил представление обо всех фактах, которыми располагал Чарльз, причем в их истинном свете.

— Минуточку, — прервал его Блаунт. — Мистер Лейк на этом этапе уже знал о том, что в чемодане Кеннингтона найдена капсула с ядом?

— Да, это было моей козырной картой, когда я излагал свою версию. Джимми не мог скрыть изумления. Еще одна капсула с ядом! А ведь в кармане у него уже лежала та, которую Чарльз принес в министерство!.. Так вот, Чарльз сказал Джимми, чтобы тот сознавался. Джимми, естественно, отказался. Тогда Чарльз развернулся вовсю. Для начала он очень тонко прикончил мою «версию» преступного сговора между ним и Алисой. Затем кинул в лицо Джимми обвинение, что тот убил Ниту. Сказал, что до сих пор лишь из желания защитить Алису воздерживался от того, чтобы «рассказать все, что знает» о Джимми Лейке. Это стало для Джимми последней каплей. Он не знал, что может еще рассказать Чарльз, но ему нетрудно было догадаться, что эти сведения могли оказаться смертельно опасными для него. И он немедля начал осуществлять свой план.

— План? Убить Чарльза Кеннингтона?

— Да. Не думаю, что этот план родился у него мгновенно. Но сомневаюсь, что он стал бы осуществлять его — невзирая на то что этот план очень убедительно объяснял исчезновение его пилюли с отравой, — если бы Чарльз не загнал его в угол и не взял за горло. Он пошел к буфету положить себе бисквитов. О, это было сделано превосходно, вчера я видел отличный спектакль, Блаунт, сам чуть не попался. Но Чарльза ему провести не удалось. Чарльз следил за ним в зеркало, он не доверял ему ни на грош. Джимми сделал вид, будто что-то услышал за дверью. Я пошел открыть: там была только кошка. Очевидно, кошка всегда приходит во время еды, если только ее не впустят заранее. Мне все это было невдомек, конечно. Но Чарльз знал об этом. Пока я ходил открывать дверь, Джимми сломал капсулу и вылил яд в одну из рюмок цветного стекла. Чарльз видел в зеркало, как он это сделал, но промолчал. Он знал: это должна быть та капсула, имитация капсулы, которую он принес в министерство. Потом Джимми вернулся на свое место за стол, и Чарльз снова пошел в атаку. А яд, как полагал Джимми, уже стоял на буфете, скрытый цветным стеклом, и ждал, когда Джимми решит, использовать его или нет — в зависимости от того, что сейчас скажет Чарльз. Ну так вот, Чарльз как ни в чем не бывало продолжал громить Джимми. Подробности вы найдете в отчете, который я написал для вас. Среди прочих вещей, которые наговорила ему Нита накануне того дня, когда была убита, она сказала ему, что Джимми всячески упрашивал ее не удерживать его и закончил тем, что стал угрожать, сказав, что дает ей последний шанс. Затем Чарльз в оскорбительных выражениях отозвался о Джимми как о человеке и подробно описал, как была убита Нита. Кстати, он высказал предположение, что поначалу Джимми намеревался представить смерть Ниты как самоубийство.

— Да, — заметил Блаунт, — он повторил это в своих показаниях.

— Так вот, когда Чарльз закончил, Джимми ответил ему, что найденная в чемодане Чарльза капсула делает смехотворными все выдвинутые Чарльзом обвинения. И затем перешел к делу. Это было мастерское представление. Он, видите ли, не решался сказать правду раньше, потому что знал: Алисино сердце будет разбито, если она узнает, что ее брат осужден за убийство. Но теперь, движимый скорее печалью, чем гневом, он должен сказать все.

— Мастерское представление, говорите? Лучше скажите — фарисейское, лицемерное! — проворчал Блаунт.

— Да. Знаю. Мне как-то трудно освободиться от прежней привязанности к Джимми. И он так потрясающе боролся. Я знал, что он виновен, и все равно мне приходилось делать усилие над собой, чтобы не дать усыпить свою бдительность и не поверить, что он невиновен… Но как бы то ни было, главным в том, что говорил Джимми, был такой момент: он-де тем же вечером возвратился в квартиру Ниты и подслушал у дверей, как Чарльз ей угрожал: если она не уйдет от Джимми и не вернется к нему, то он с ней разделается. Он рисовал Чарльза ревнивцем, умеющим это скрывать.

— Но ведь он не мог…

— Нет конечно. Он не мог вернуться в ее квартиру. Все это — наглая, но неубедительная ложь.

— Собака… — начал Блаунт.

— Совершенно верно. Собака ведь лаяла всякий раз, когда кто-нибудь входил в дом, и дворничиха была совершенно уверена, что собака в ту ночь лаяла четырежды: когда пришел и ушел Джимми, потом — Чарльз. Здесь Джимми промахнулся: я убедился, что он лжет.

— Но как он объяснил, что «штульцевская штучка» оказалась у Чарльза?

— Весьма остроумно. Он согласился, что Чарльз не мог спрятать капсулу до того, как умерла Нита: на это имелись доказательства. Тогда он стал утверждать, что Чарльз забрал ее во время суматохи после смерти Ниты. Конечно, он постарался не задерживаться на этом обстоятельстве, а тем более на вопросе, откуда Чарльз взял эту капсулу накануне убийства, да еще без помощи Алисы. Во всяком случае, ему нужно было создать впечатление, что капсула, так сказать, существует, потому что Чарльз должен был с ее помощью «покончить с собой». И он неопределенно высказался в том смысле, что Чарльз, вероятно, мог достать яд в другом месте, и обвинил Чарльза в том, что тот взял у него капсулу с ядом после убийства, чтобы подозрение пало на Джимми. Он даже сказал, что Чарльз его спрашивал, где он хранит свою капсулу. Думаю, это была вторая ложь. Во всяком случае, Чарльз сразу же возмутился и заявил, что это неправда. Но Джимми не смущало, что какие-то детали его обвинения носят несколько неопределенный характер, поскольку, во-первых, у них все же была видимость правдоподобия, а во-вторых, «самоубийство» Чарльза должно было их подтвердить. По той же причине Джимми мог позволить себе признаться, что он воспользовался бы случаем порвать с Нитой, если бы Чарльз стал настаивать на своих правах жениха. Это признание было сделано на удивление вовремя. Но он все время понимал, как опасно для него скрывать свой мотив убийства Ниты.