Книга Наследницы - Элизабет Адлер

Охваченная ужасом, она опустила голову на тонкую подушку. Ей захотелось позвать на помощь, позвать кого-нибудь, чтобы он пришел и помог ей, рассказал, что с ней произошло и где она находится. Но когда она открыла рот, чтобы закричать, из него не вылетело ни звука. Напрягая ум, она попыталась вспомнить, как она сюда попала. Ее голова была пустой. Она чувствовала себя так, словно у нее не было прошлого.

Ханичайл закрыла глаза и стала считать в уме секунды, минуты. Прошел целый час, но никто не пришел. Она попыталась вырваться из кожаных тисков, но они только врезались ей в тело. Перестав считать, она уставилась в потолок, ожидая, что будет дальше.

Дверь с шумом распахнулась, толстая рыжеволосая женщина в белом халате просунула в нее голову.

— Проснулась наконец. — Широким шагом она подошла к кровати, схватила своей огромной ручищей запястье Ханичайл и начала считать пульс, сверяя его с часами, приколотыми к груди. — Ммм, снова скачет, — выдавила она из себя. — Придется дать тебе успокоительное.

Она вышла из комнаты и через минуту вернулась, катя перед собой белую эмалированную тележку со сверкающими хирургическими стальными подносами, на которых лежали ампулы и шприцы. Глаза Ханичайл расширились от ужаса, когда она поняла, что женщина хочет сделать ей инъекцию, которая снова погрузит ее в сон. Ей так никогда и не удастся выяснить, где она и когда ее выпустят, если выпустят вообще.

— Нет, — закричала она, обретя голос, — нет, нет, нет! Не делайте этого. Пожалуйста, не делайте.

Рука женщины со шприцем застыла в воздухе.

— Так-так, вот ты и показала свой характер. Именно о нем нас и предупреждали. Неудивительно, что они поместили тебя сюда. Они сказали, что ты буйная, теперь я и сама это вижу. Какая ярость! Ну, ну.

Подняв простыню, женщина глубоко воткнула шприц в ягодицу Ханичайл.

Ханичайл закричала от боли и страха.

— Скажите мне, где я, — прошептала она, — пожалуйста…

Сложив на груди руки, женщина наблюдала за ней.

— Где ты? Ты в частной клинике, юная леди. Ты родилась под счастливой звездой, имея такого заботливого отчима, который поместил тебя сюда. Иначе тебя отправили бы в психушку, где ты лежала бы с другими психами.

Но Ханичайл уже спускалась в темный туннель, где не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Только одна чернота.

Она не знала, прошли ли часы, дни, недели, когда снова пришла в себя. Из-за полуоткрытой двери пробивался лучик света, и в этом тусклом пятне Ханичайл различила кого-то сидевшего у ее постели. На этот раз это была молодая женщина. У нее были светлые волосы, а кожа такая бледная, что, казалось, она светилась в темноте. Женщина спала.

Ханичайл тихо лежала, наблюдая за ней. Она вспомнила толстую женщину и то, что с ней случилось, и ей не хотелось, чтобы это повторилось снова. Она сказала себе, что должна казаться спокойной, говорить тихо и разумно. Она должна выяснить, как оказалась здесь.

Все еще привязанная к койке, она тихо лежала, ожидая, когда бледная женщина проснется.

Ночь стала сереть, когда женщина наконец потянулась и глубоко вздохнула. Зевая, она взглянула на часы:

— Прошло уже много времени.

Затем она посмотрела на свою пациентку, и их взгляды встретились.

Ханичайл спокойно сказала:

— Я ждала, когда вы проснетесь.

— Вы очень тактичны, юная леди, — заметила женщина. — А как вы себя сегодня чувствуете?

— Почему меня привязали?

— Чтобы вы хорошо отдохнули, дорогая. И чтобы вы не бродили по коридорам, создавая хаос.

— Я это делала? — удивилась Ханичайл.

— Нет, насколько мне известно. Вы были тихой, как мышка, с того самого момента, как вас привезли сюда. Прошла почти неделя.

— Неделя? Вы хотите сказать, что я привязана к койке целую неделю? Но почему? Почему я здесь? Что я сделала?

— Все эти вопросы к доктору Лестеру, — ответила сестра, расправляя простыни. — Скоро будет утренний обход, так что вам осталось ждать недолго. Потом мы решим, снимать ли с вас эти ремни.

Через минуту в дверь просунулась голова доктора. Он вопросительно посмотрел на сестру, а затем на Ханичайл:

— Ну как она сегодня?

— Лучше, сэр. Она выглядит спокойно, — ответила сестра.

Он вошел в комнату и встал у койки, глядя на Ханичайл. Это был высокий мужчина с неопрятной седой шевелюрой, кустистыми черными бровями и невыразительным лицом.

— Чувствуете потребность сесть? — спросил он.

Она кивнула. Сестра быстро развязала ремни, и Ханичайл потянулась, распрямляя затекшие конечности.

— Сожалею, что нам пришлось это сделать, — сказал доктор Лестер, — но так было лучше для вас же.

— Вы думаете, что я могу убежать? Или причинить кому-нибудь вред?

— Мы решили, что вы можете нанести вред самой себе, — ответил доктор, заглянув в карту. — Вам пришлось пройти через трудное время. Вы помните, что с вами случилось?

— Убили мою мать. И это сделал Джек Делейни, — ответила Ханичайл дрогнувшим голосом.

Доктор вздохнул и покачал головой:

— Ваш отчим прав: вы нелогичны. И вы все еще продолжаете вести себя нелогично. Он подумал, что вам нужны тишина и покой, чтобы прийти в себя. Здесь как раз то самое место, Ханичайл.

— Это место для сумасшедших, не так ли? Джек Делейни сказал, что я свихнулась, и поместил меня сюда. Почему вы не хотите видеть правду? Он женился на моей матери только потому, что думал, что она богата. И стал моим опекуном, чтобы прибрать к рукам нефтяные деньги. Джек — убийца, и сейчас, когда он от меня отделался, может делать с ранчо Маунтджой все, что угодно.

Доктор многозначительно посмотрел на сестру и покачал головой:

— Сестра Греновски поможет вам принять ванну, а затем вы позавтракаете. После этого вам, возможно, будет разрешено немного погулять вокруг дома и посидеть в гостиной с другими пациентами. Компания пойдет вам на пользу. Возможно, завтра вам будет разрешено погулять по саду. Я здесь для того, чтобы помочь вам, Ханичайл. Вам остается только доверять мне.

Ханичайл хотелось закричать, чтобы ее выпустили отсюда, но она заметила многозначительный взгляд, которым обменялся доктор с сестрой, и поняла, что криком делу не поможешь. Они будут только покачивать головами и говорить: «Делейни был прав». Она должна действовать по возможности разумно, а не устраивать сцен, или они снова введут ей успокоительное.

— Будь хорошей девочкой, Ханичайл, — сказал доктор перед уходом, — и делай то, что тебе говорят. Пройдет время, и тебе здесь понравится.

Днем сестра Греновски вывела ее на прогулку. Ханичайл увидела высокие стены и охранников с собаками. Ее сердце упало. Она поняла, что выхода отсюда нет, и горько заплакала.