Книга Доктор Данилов в Склифе - Андрей Шляхов

Данилов так увлекся анализом выражения, что не слышал, о чем дальше говорили подруги, и даже проехал свою остановку. Возвращаться решил пешком, потому что на ожидание автобуса могло уйти втрое дольше времени, чем на дорогу.

Глава восемнадцатая

Клетка Фарадея[7]

Рассказ о своих неприятностях Данилов решил совместить с субботним шопингом. Выгод имелось сразу несколько.

Во-первых, совмещение двух не очень приятных занятий – Данилов не любил таскаться с тележкой по набитым людьми проходам и еще больше не любил делиться невзгодами. Однако не известить жену о грядущих переменах, а поставить позже перед фактом было нельзя. И нечестно.

Во-вторых, существовала опасность того, что Елена воспримет новость несколько предвзято. Не исключался локальный скандал, вежливый обмен любезностями между двумя хорошо знающими друг друга людьми. Скандалить лучше не с глазу на глаз, а где-нибудь на людях – быстрее все заканчивается. И слез меньше – на людях макияж надо блюсти.

В-третьих, после того, как багажник машины будет забит продуктами и все гневные слова будут сказаны, можно пригласить медленно остывающую Елену посидеть в каком-нибудь ресторанчике. Из дома после скандала ее фиг куда вытащишь, разве что в загс, подавать заявление о разводе. А в торговых центрах все рядом – и магазины, и рестораны с закусочными, и даже кинотеатры.

Ну и в-четвертых, совместный шопинг несет в себе идею некоего единства, сопричастности общему делу, шопинг объединяет и сплачивает, создает предпосылки для благоприятного исхода конфликтов.

Как только Елена вытащила ключ из замка зажигания, Данилов сказал:

— Мне, Лен, наверное, придется уйти из Склифа.

И сразу же выскочил из машины, вроде как за тележкой, но на самом деле для того, чтобы дать Елене возможность осмыслить услышанное. Тележку выбирал долго, придирчиво проверяя, не перекошены ли колеса и не заедает ли их. Одну отверг не по причине никудышных колес, а из-за обшарпанного вида. Возился до тех пор, пока не услышал за спиной:

— И почему, хотела бы я знать?

— Да так, ситуация сложилась неприятная. — Данилов откатил от стаи тележек облюбованную и двинулся ко входу в торговый центр. — Оказывается, что я там изначально пришелся не ко двору, а вдобавок случилась со мной парочка совершенно комедийных казусов…

— Выкладывай подробности! — потребовала Елена.

Данилов выложил все как было, не забыв упомянуть и о том, как нахамил «уважаемому заместителю директора». Уточняющих вопросов Елена почти не задавала – рассказ и без того был исчерпывающим. Закончился он уже в торговом зале гипермаркета возле выставленной в проход паллеты с пакетами стирального порошка.

— Возьмем порошок? Смотри какая скидка! — предложил Данилов.

— Порошок у нас есть, — ответила Елена.

— А вот посуду, кажется, мыть нечем! — Данилов положил в тележку два больших флакона с моющим средством и свернул в проход между стеллажами.

— Данилов, ты когда-нибудь всерьез задумывался о том, почему с тобой столько всего происходит? — Елена шла позади и не проявляла никакого интереса к содержимому полок, мимо которых лежал их путь. — Именно с тобой? С Вовой Даниловым?

— Потому что я конфликтный, колючий и вообще не подарок, — ответил Данилов. — Только вот какое отношение мои личные качества имеют к тому, что произошло? Как в случае с возвратом денег, так и в случае с этим Елизарычем, будь он трижды неладен!

Попутно он наполнял тележку товарами. Раз уж Елена устранилась от шопинга, то придется все делать самому.

— Пусть твои личные качества не имеют отношения к этим событиям… — согласилась Елена, но это был не белый флаг, а перестроение перед атакой. — Но к трактовке этих событий твоим руководством – имеют! Самое непосредственное!

— Все должно трактоваться объективно! — возразил Данилов, выходя в одну из главных аллей супермаркета.

— Все зависит от отношения к тому или иному человеку, — теперь Елена шла рядом с ним. — Вот возьми хотя бы меня и тебя…

— Это будет не совсем правильно…

— Давай остановимся, я не могу вести серьезные разговоры на ходу!..

— Тогда иди за мной!

Данилов завел Елену в самый конец ряда с товарами для ремонта, где две горки использованных паллет препятствовали сквозному движению покупателей.

— Вот возьми хотя бы меня и тебя. Когда я пришла заведовать подстанцией, ты, несмотря на все твои закидоны, был мне симпатичен, и на все связанное с тобой я реагировала совсем не так, как на то, что творил Бондарь, которого я сразу же невзлюбила…

— Но это не помешало тебе осыпать меня выговорами.

— Я не могла поступить иначе, и ты это прекрасно знаешь. Но третьего выговора я тебе ни за что не дала бы, потому что у меня и в мыслях не было от тебя отделаться… А вот Бондаря я сразу решила вышвырнуть вон с подстанции. Понимаешь, к чему я клоню?

— Понимаю. Ты считаешь, что если бы на моем месте был бы другой врач, то его бы просто пожурили?

— Не исключено. И уж не указали бы ему на дверь!

— Мне пока никто не указывал…

— Вова, тебя что, надо подвести к двери за ухо и ткнуть в нее носом, чтобы ты понял, что тебе на нее указывают?

— Ладно. Короче, ты теперь в курсе. Поехали за соками?

— Нет, за соками мы поедем потом. — Поджатые губы в сочетании с подрагивающим подбородком были плохим прогностическим признаком. — Сначала ответь мне на такой вопрос – ты вообще собираешься менять свое поведение? Так вот, чтобы раз и навсегда?

— Давай уточним, что именно я должен менять?

Чего-чего, а меняться Данилова совершенно не тянуло. Опасное и неблагодарное это дело. Начнешь меняться в лучшую сторону и сам не заметишь, как изменился в худшую. Лучшее, как известно, враг хорошего, и от добра добра искать не стоит.

— Свое поведение на работе – раз, свою манеру общения с руководством – два, свою реакцию на замечания – три, свое понятие о справедливости – четыре…

— Понятие о справедливости от меня не зависит, — вставил Данилов. — Тут уж ничего обещать не могу.

— Хорошо, — кивнула Елена. — А по остальным пунктам можешь измениться? Ну хотя бы попытаться, а? Всерьез?

— Если я сделаю это, то ты меня бросишь, — серьезно сказал Данилов.

— Почему? — удивилась Елена.

— Потому что не захочешь жить рядом с унылым, бесхребетным, ни на что не годным слизняком.