Книга Счастливчик - Майкл Джей Фокс

что бы ты выбрал? — спросил я своего пятилетнего сына. Я был готов даже к тому, чтобы зафрахтовать самолёт до Онтарио, но Сэм, как часто бывало, удивил меня своим выбором.

— В пещеры, — ответил он.

Так что мы полетели в Вашингтон, взяли там машину на прокат и поехали в Вирджинию в долину Шенандоа, где судя по путеводителю, есть пещерные экскурсии на любой самый изысканный вкус, которые вы запомните на всю жизнь. Сказано-сделано. (Сэму больше всего понравились Лурейские пещеры, известные своим «единственным в мире сталактитовым органом».)

Но прежде чем покинуть округ Колумбия, мы наведались в Белый дом, повидаться с Джорджем Стефанопулосом, лучшим другом Трейси в то время. Джордж предложил нам встретиться с президентом Клинтоном. Пока мы в Овальном кабинете ожидали прибытия Верховного Главнокомандующего, Сэм упрекнул меня за то, что я в такой особенный случай одет в футболку и кепку.

— Не думаю, что нынешнего президента это как-то смутит, — уверил я Сэма, и тут же мои слова нашли подтверждение, когда тот появился собственной персоной, бодрый, а может и не очень, после игры в футбол на Грейт Лон со своими друзьями по колледжу. На нём была одета футболка и кепка, а также плотно прилегающие нейлоновые шорты. Сэм большой любитель собирать всякие безделушки и сувениры, называя их моджо; у него уже была коллекция разных старинных монет, наконечников индейский стрел и тому подобного. У президента тоже была собрана впечатляющая коллекция пылесборников, разложенных на его столе. Он принялся рассказывать о них Сэму.

Помню, что был впечатлён, наблюдая как Джордж Стефанопулос выполняет свою работу, ненавязчиво в ходе нашего визита информируя президента о предстоящих делах на субботнее утро. Например, в какой-то момент, во время размышлений президента надевать или нет галстук на поспешно организованную пресс-конференцию по поводу последнего нарушения Саддамом Хусейном границы территории, закрытой для перелётов, — предложил боссу не только надеть галстук, но и что-нибудь патриотическое. Это своего рода вуайеризм, которым и живёт актёр. Всего лишь пару недель назад Роб Райнер предложил мне шанс сыграть Джорджа, по крайней мере его киноверсию в «Американском президенте», — вот, что значит хорошая карма и нужный случай, которые то и дело сопутствовали мне в тот период жизни.

Февраль 1995.

В конце второй недели февраля после ухода со съёмочной площадки в Калифорнии, я сел на самолёт до Нью-Йорка. Малыши не должны были появиться на свет раньше марта, но акушер Трейси сказал нам: «Легче поставить в гараж два „Фольксвагена“, чем два „Бьюика“», предложив провести роды на месяц раньше. Мы все ещё оставались в неведении по поводу пола детей, но амниотест показал, что он у них одинаковый. Так что, будь то мальчики или девочки — их будет пара.

15 февраля 1995 года родились наши дочки-близняшки. Первая из них появилась на свет худенькой и бледной, как побелка, а вторая — восемью минутами позже — была на фунт тяжелее и с насыщенным пурпурным цветом кожи. Это называется синдромом фето-фетальной трансфузии, когда при общей кровеносной системе одному из плодов достаётся больший приток крови, чем другому. К счастью, через несколько недель после рождения они обе стали одинаково здоровы.

Старшую девочку назвали Аквинна — индейское название племени вампаноаги города на Мартас-Винъярд, где мы много раз проводили лето. Мы хотели дать красочное имя этому маленькому бледному созданию, и Аквинна, согласно одному из переводов, — означает красивые приморские краски. Младшую девочку мы назвали датским именем Скайлер, которое переводится, как преподаватель или учитель.

За тот год чудес я узнал нечто важное о жизни, и рождение близняшек помогло усвоить это знание. Во время долгого мучительного периода после диагноза, когда Трейси, по очевидным сейчас причинам, с неохотой рассматривала пополнение нашей семьи, я был озлоблен от отчаяния. Но то время осталось позади, сказал я себе, пришла пора завести ещё одного ребёнка.

И теперь судьба подарила нам целых две малышки-дочурки.

Вот какой урок я из всего это вынес: некогда сожалеть об утратах и потерянном времени, нужно ценить каждый новый день, двигаться вперёд и верить, что впереди ожидает нечто судьбоносное со своим собственным представлением о времени и балансе сил.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Будто дыра в голове

Бостон, март 1998.

— Принести вам что-нибудь выпить? — спросили доктора Трейси.

Это был вечер субботы, мы находились в номере отеля «Фор Сизанс» в Бостоне. В воскресенье утром у меня должна была состояться операция. Из соображений безопасности, а скорее из-за секретности, я должен был остаться в отеле на ночь и явиться в госпиталь за час или около того, как отправлюсь под скальпель, или в моём случае под сверло. Доктор Брюс Кук, который должен был проводить операцию, согласился провести её в воскресенье утром, когда хирургическое отделение будет фактически пустым, чтобы свести к минимуму утечки информации. (Позже он сказал, что люди Гэвина Де Бэкера были настолько же незаметны, как огромная толпа, разговаривающая со своими рукавами.) Доктор Кук зашёл к нам, чтобы ещё раз обговорить ситуацию: как выгоду, так и потенциальные риски.

— Диетическую колу, если можно. Спасибо, — сказал доктор, усаживаясь на диван.

— Удивлена, что нейрохирург пьёт диетическую колу, — сказала Трейси, ставя перед ним напиток на кофейный столик. — Я слышала, в ней содержатся добавки, которые могут пагубно повлиять на мозг.

Я закатил глаза, потому что сам был зависим от колы и уже много лет по этому поводу выслушивал упрёки Трейси.

— Возможно, — сказал доктор. — Но если я не выпью колы, то стану раздражительным.

Доктор Кук приступил к описанию методов и поставленных целей, которые должны быть достигнуты во время операции. Я представлял себе, что такое хирургическая дрель, а вот для Трейси это было в новинку. С нами была моя мама, которая прилетела из Канады, чтобы во время операции быть рядом со мной. Для неё всё услышанное тоже было ново, и она заметно нервничала. Но я знал, что Брюс со своим невозмутимым спокойствием статуи, сделает всё возможное, чтобы успокоить их обоих.

— Вы, конечно же, знаете, — начал он. — Эта процедура направлена не на сам Паркинсон. Она не является панацеей. Она не ослабит ригидность, не исправит проблемы с равновесием или другие симптомы болезни. Всё, что она сделает, при условии успешного проведения — избавит от тремора в левой половине вашего тела.

Этот тремор, начавшийся однажды в Гейнсвилле (целую жизнь назад) с надоедливого дрожания в мизинце, переросший в «шевелящуюся руку», с которой четыре года назад Сэм научился бороться, — теперь стал настоящей проблемой и