Книга Аметисты Серафимы Суок - Алина Егорова

видом радушной хозяйки выказывать гостеприимство.

Она и выказывала: выделила гостям комнату, накрыла на стол, всячески проявляла участие.

Жмерины упорно молчали: Николай мрачно уставился в одну точку, Наташа постоянно прикладывала к глазам нервно скомканную салфетку. Как ни зудело у Катерины, а лезть к гостям с расспросами она не стала. Быстрова так и не получила ответы на свои вопросы, касающиеся их с Витей дела.

Атмосфера в доме повисла гнетущая. Явившийся с работы Артём в такой обстановке не вынес и получаса, и, если бы Жмерины наконец не изъявили желания пройтись подышать, Бобкова как ветром сдуло бы. Опасаясь, что придется составить компанию родственникам, Артём мгновенно нашел неотложные дела дома.

Телефон Кати беззвучно завибрировал, но и эта вибрация показалась громом. С номера, с которого в прошлый раз поступила угроза, теперь прилетели фото. Да какие! Артём и какая-то баба в неглиже.

Катя опешила. Длинные черные волосы, помятое лицо, губы пельменем. На фото была не Зоська.

Словно ведьма на метле, она влетела в гостиную, где муж играл в свои любимые танки.

– Это что?! – яростно проорала Катя.

От ее ледяного тона и испепеляющего взгляда Артём сжался – вот-вот вотрется в диван. Сейчас он мечтал о способности мимикрировать под цвет интерьера.

– Я с ней давно расстался, – пролепетал Артём, закрывая планшет.

– Откуда она взялась? Это кто вообще?!

– Ада. Работает у нас. Подловила на корпоративе. Я ей сто раз говорил, что между нами ничего не будет, а она все равно липнет.

– А ты вообще ни при чем, – усмехнулась Катя.

– При чем, конечно. Я от тебя никуда не ушел и не уйду, – попытался обнять он жену, но Катя отстранилась.

Пребывая в шоке, Быстрова переваривала информацию. Что же это получается? Артём крутит с двумя? Или их больше? Эта, как там ее, Ада ее не волновала. Страшная, как смерть, и сильно потасканная. К тому же без мозгов, судя по тому, что она исполняет. Это надо быть совсем отмороженной, чтобы соваться к жене того, с кем сношаешься. С какой целью слать свои уродские фото? Чтобы убедить, что Артём всеяден, раз употребляет даже такое?

– Ну ты и скотина, Бобков! – хлопнула Катя дверью.

Когда эмоции улеглись и вернулась способность ясно мыслить, до Катерины дошло: это не с Сапогом у ее мужа роман, а с потасканной!

Катя расхохоталась, как ненормальная. Хорошо хоть гости не слышали. Настроение Быстровой подскочило вверх; усилием воли хохот она подавила – неэтично смеяться рядом с горем, – а улыбку скрыть не смогла.

Это привело околачивающегося рядом мужа в замешательство: он не понимал, почему у его жены такая специфическая реакция на измену? И как теперь к ней подкатить?

– Катюша, – нерешительно тронул ее за локоть Артём. – Катюша, ты все неправильно поняла.

В ответ он услышал истерический смех. Бобкову показалось, что его жена сошла с ума.

Жмерины вернулись ближе к ночи.

– Красивый у вас район, – произнес Николай. – Парк шикарный, мы его весь обошли. Скамейки удобные, – он говорил о чем угодно, лишь бы не говорить о смерти сына, с которой он, похоже, смирился.

– В полиции нам сказали, что Витю убили в драке, – произнесла Наташа каким-то не своим, слишком спокойным голосом.

– В какой драке? – Катю интересовали подробности.

С кем драка? Когда? Была ли там Зоська и досталось ли ей? Вроде бы смысл расправляться с Сапожниковой пропал. Хотя как посмотреть. В машину к Артёму Зоська садилась и веник от него принимала. Это лишь то, что она, Катя, видела собственными глазами. Там явно одним веником не обошлось. Так что, если Витька все-таки Сапогу успел навалять, так ей и надо!

– С какими-то хулиганами. Завтра в полицию идем, там все скажут, – пояснил Николай.

– Давайте пить чай, – предложила Катя. – Потом ляжете спать. Устали, наверное.

Катя удалилась хлопотать на кухню. На ее лице по-прежнему блуждала улыбка.

Бобкова ничего не могла с собой поделать: ситуация сама собой решилась. Артём, конечно, сволочь и свинтус, но никакой соперницы у нее нет. Если Зоська была реальной соперницей, то эту потасканную вообще не стоит брать в расчет – она никто. Обычная подстилка, каких легион, стоят толпами кто на дороге, кто у вокзала. И думать о ней нечего!

Лёва

То, что рассказала ему Зоя, звучало нелепо, невозможно, страшно: она убила человека! Убила, защищаясь, но все равно полиция найдет, в чем обвинить. То, что Зоя не видела, как парень умер, а особенно заметка в новостях о том, что имеет место групповая драка, давали надежду, что Зоя к убийству непричастна.

Зоя много для него значила. Нечаев не мог точно сказать, когда в нее влюбился. Они знали друг друга так давно, еще когда мама Зои, веселая, красивая женщина, была жива.

В детстве Лёве казалось само собой разумеющимся, что они, когда станут взрослыми, поженятся. Они росли, Зоя хорошела и замыкалась в себе. Лёва знал, что Зоин отец, дядя Игорь, сильно пьет и что живут Сапожниковы настолько бедно, что порой им нечего есть.

Чем старше становилась Зоя, тем реже она заходила к ним в гости. Гордая. Не хотела, чтобы ее жалели, чтобы подкармливали и смотрели с сочувствием.

Лёва не знал, что делать, чтобы стать для нее не только другом. Зое надо соответствовать, а он был типичным дворовым пацаном, да еще и на год младше ее. Лёва думал, что вот он вырастет, тогда…

Не успел Лёва вырасти, как Зоя после школы упорхнула из Киришей. Нечаев тоже поехал в Петербург, выловил Зою около ее архитектурного университета; они мило болтали, но о главном он ей сказать не решился. Что он, студент-первокурсник, мог ей тогда предложить?

Лёва видел, что Зойка нравится не ему одному. Был такой в ее параллели – красавчик-спортсмен, мама у него еще работала в детской больнице и отец представительный, сразу видно: приличная семья. Тот парень все под Зойкиными окнами ошивался, ждал, когда она выйдет. Наблюдал тайком, думал, никто не видит. Как же! Он, Лёва, его долговязую фигуру срисовал сразу.

Зоя, на Лёвино счастье, на того парня даже не смотрела. Она вообще ни на кого не смотрела. Парень оказался не больно-то и бойким. Ходил, вздыхал – и никаких действий.

Однажды на восьмое марта сунул ей в почтовый ящик букет. Зойка тогда спросила, не его ли, Лёвы, это рук дело? Лёве очень хотелось соврать, что его, но врать он не стал. Правда, и о воздыхателе промолчал. Нечаев на себя злился, что не додумался подарить