Книга Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - Энни Вилкс

объяснять? — холодно осведомился Дэмин. — Двух свежих запряженных лошадей. Живо.

Амон с облегчением бросился внутрь. Врата он закрывать не стал — тяжелые створки смыкались только ради красивых праздничных шествий: каждый знал, что периметр не пропустит незваных гостей, даже если двери будут открыты.

— Мы что, просто уедем?! — заглянула лекарю в лицо Кьяра. — Ты серьезно? А ты не хочешь узнать, что вообще происходит?

— Ты уедешь, Кьяра. Я провожу тебя до безопасного места и вернусь.

— Нет, — сделала девушка шаг назад.

— Не время спорить.

— Давай проникнем внутрь! Ты можешь взять меня с собой и не терять время. Я не буду обузой, вот увидишь. Я быстрая и ловкая.

Широко раскрытые от возмущения и удивления золотые глаза и смешно закушенная нижняя губа, разметавшиеся, еще хранившие в себе рыжий песок пышные косы. Распрямленные плечи и дрожавший от напряжения стройный стан. Волна неудовольствия прокатилась внутри при мысли, что вместо душистой от масел ванны эта непокорная девчонка снова окажется в седле — и еще несколько часов не удастся заключить ее в объятия. Поэтому Дэмин увлек Кьяру в тень, там, где переплетения щитов встречались креплением с камнем кладки, и куда бить было бы опаснее всего — Олтар не стал бы рисковать разрушением стены или защитного периметра.

Чтобы атаковать эту точку, не обрушивая стены, мастеру безопасности пришлось бы выйти из ворот — а это устраивало Дэмина целиком и полностью: в открытом бою он стер бы этого шепчущего в порошок.

Дэмин легко прижал Кьяру к стене и навис над ней, удерживая тонкие запястья. Лекарю нравилось, что девушка не боялась его силы — взор был озорным, довольным, немного смущенным, но никак не испуганным.

— Объясни! — потребовала Кьяра, чуть приподнимаясь на цыпочках. — А потом уже целуй!

Дэмин усмехнулся и накрыл ее губы своими, девчонка забавно прогнулась, пытаясь вывернуться, отстаивая свои правила, но спустя пару мгновений уже сдалась, отвечая, и ее ногти расслабленно царапнули камень.

— Только чтобы не делать, как я сказала? — выдохнула она своими очаровательно раскрасневшимися губками. — У тебя ужасный характер.

— Бедняжка, как же ты миришься со мной.

— Не мирюсь!

Дэмин снова прервал ее, не давая ни вдохнуть, ни вымолвить еще хоть слово, и когда, наконец, отпустил, не позволяя себе подчиниться горячей счастливой волне, Кьяра кивнула:

— Ладно, допустим, мирюсь.

— Хорошо.

Кьяра мягко вытащила свою руку из ослабевшей хватки Дэмина и положила узкую ладонь ему на грудь — как живительный огонек.

— С императором что-то случилось, и Олтар не хочет тебя пускать, чтобы ты ему не помог, верно? — уточнила его умница.

— Скорее всего, император опоен или мертв.

— Они могли соврать?

— Нет, никто бы не стал, приказ об этом император отдает сразу, как вступает на трон, и все о нем знают. А благополучие всего континента — и даже больше, всего Альвиара, — зиждется на том, что избранному человеческому правителю подчиняются безоговорочно.

— Отец говорил, что это вроде магического контракта, только я не поняла его смысла. И что если я не послушаюсь императора, это убьет меня на месте.

— Он упростил, чтобы ты не задавала вопросов.

Некоторое время девчонка что-то припоминала, а затем тряхнула головой:

— Это звучит странно, но допустим, хотя потом, так и знай, потребую рассказать больше. Неважно. Я о том, что Олтару может быть плевать на благополучие Империи.

— Судя по тому, что происходит, он хочет властвовать над императором, а эта власть имеет вес только в нашем мире. Олтар провел во дворце слишком много времени, раз уверился, что подобное ценно.

— Контроль того, кто может отдать приказ, который нельзя нарушить под угрозой таинственного неблагополучия мира — звучит достаточно ценно, — заметила Кьяра.

— У этого больше ограничений, чем кажется. Повеление нужно услышать и осознать, истолковать именно так, как приказавший задумал, да еще и знать достаточно, чтобы бояться нарушить. Эти правила сделали наш народ — да и другие участвующие в этом народы — заложниками утомительных ритуалов и подстраховок. Олтар, например, всю жизнь не столько защищает императора от тех, кто может ему навредить, сколько от тех, кто может по глупости, незнанию или умыслу возразить правителю и оставить указание без внимания — и поэтому мастер безопасности имеет право казнить изменников без суда во имя мира. Лучшие умы Империи сочиняли пункты обязательной речи императора, с которой он обращается к каждому, кого видит впервые. За ним приходится следить, как за маленьким ребенком, чтобы он не бросил необдуманных фраз — или хотя бы отменил свои долгосрочные приказы после.

— Ты, наверно, давно заставил императора снять с тебя все ограничения из этой его обязательной речи, да? — догадалась Кьяра и улыбнулась, дождавшись кивка. — Но и Олтара он знает очень давно. Император мог многое разрешить и ему, разве нет? В том числе давать приказы от его имени, например. Пока никто не видит и не слышит.

— Император не остается один на один ни с кем, кроме не обладающих даром наложниц и великого лекаря в моменты близости к смерти.

— Это правило?

— И уверяю тебя, все во дворце соблюдают его под страхом смерти.

— Какой кошмар.

— Ты жалеешь императора?

— Нет, но я сейчас еще лучше поняла, зачем ты стал не просто дворцовым лекарем, а великим лекарем.

— Как же я ужасен в твоих глазах.

— Еще как! Но речь не об этом. Олтар мог подговорить кого угодно. Мне во дворец можно, я все узнаю и вернусь. Согласись, будет полезно. Я найду Лиамею, она точно в курсе всего, что касается Олтара. И с парнями Вартана поговорю.

«Неужели Кьяра не понимает, что я не отпущу ее одну?»

— Нет.

— Нет, — упрямо повторила за Дэмином Кьяра.

— Я не позволю тебе подвергать себя опасности.