Книга Pink Floyd. Закат дольше дня - Игорь Котин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В течение двух дней в пятнадцатитысячном «Westfalenhallen» Дортмунда (Западная Германия) состоялось два концерта под абсолютный аншлаг. Такого же успеха удостоились ещё четыре шоу в этой стране – по два в залах Франкфурта и Берлина (на первом не обошлось без инцидента: непроницаемая густота дымовых эффектов спровоцировала «взыскательную публику» на бомбардировку сцены пустыми бутылками и банками от пива). Затем часть февраля Pink Floyd колесили по прочим регионам капиталистической Европы. (Для рекламы четырех концертов в Париже (Франция) по инициативе местных властей выпустили сотню мусорных урн в виде свиней, которые расставили по всему городу.) В середине марта была открыта серия представлений на родном острове, продлившаяся до конца месяца, а после началось турне по Северной Америке, открытое 22 апреля выступлением на Бейсбольном стадионе Майами (Флорида, США).
В то время над погружённым в очередную волну экономических проблем «цивилизованным сообществом» висела мутная аура первородного панка. Модными стали игры в агрессивный протест против лицемерия и зарвавшихся авторитетов, безнадёжно удалённых от проблем простого человека. Наверняка, созвучие «Animals» такому мейнстриму повлияло даже на поклонников Pink Floyd, и часть из них могла идти на концерты, подсознательно настраиваясь на встречу с новыми апологетами отвязного движения. Интересно, что основа альбома закладывалась ещё в 74 году, до возникновения панк-рока как общеобозримого явления, но именно в те дни, когда группа начала терять подлинный контакт с публикой. А спустя три года круг судьбоносно замкнулся. Просуществовав более десяти лет, будучи в статусе всемирно признанных мастеров, Pink Floyd получили то, к чему, так или иначе, упорно шли: зачастую неуместный рёв гигантской, слабоуправляемой толпы, активное употребление спиртного и даже массовые потасовки прямо перед сценой – всё, что не имело ни малейшего отношения к трепетной вдумчивости, столь важной для достойного восприятия группы. Теперь многие «поклонники», чей уровень осведомлённости о репертуаре Pink Floyd ограничивался, в основном, мегахитами уровня «Money» и «Wish You Were Here», тратились на билет, по большому счёту, «прикола ради». Осознание этой новой реальности не могло не стать для флойдов изматывающей психологической атакой. Где, вероятно, более всего терзаний приходилось на долю Роджера как автора всех текстов программы, каждый из которых сочинялся с надеждой на подлинный отклик.
Тем временем триумфальная цепь великолепных выступлений ураганом неслась уже по Штатам. Проработка визуальной стороны и исполнения к тому моменту достигла ещё большей высоты, поскольку Уотерс и Гилмор с самого начала ревностно держали руку на пульсе, указывая техникам на необходимость той или иной корректировки, координируя работу осветителей и следя за звуком.
Ну а тяжелый настрой Роджера всё зримее проецировался на остальных, даже на самодостаточного и ироничного Ника. Ситуация накалялась из концерта в концерт. Настолько, что Рик, поначалу взбодрённый бронебойной энергией шоу, плавно стёк в лоно своей былинной полулетаргии. Неудивительно, что ближе к концу турне группа работала уже на чистой автоматике, без удовольствия от игры, лишь из чувства долга перед общим делом. Наиболее проницательные поклонники смогли тогда отметить, что холод уловим как в некоторой инертности звучания, так и в поведении музыкантов. Отчуждение росло. Отчуждение между самими флойдами, их отчуждение от зрителей и слушателей, тех, связь с которыми ещё недавно виделась такой необходимой. В какой-то момент Райт оказался настолько не в духе, что и вовсе исчез, твёрдо намереваясь покинуть этот «праздник жизни». Говорят, его едва успели выловить в аэропорту, вернув назад лишь после слёзных уговоров.
И вот, День Откровения – 6 июля 1977 года, Монреаль (единственное за всё турне появление группы в Канаде), последнее, пятьдесят пятое шоу. На Олимпийском стадионе – около сотни тысяч зрителей (часто приводится цифра в семьдесят семь тысяч, соответствующая количеству проданных билетов и не учитывающая неизбежный процент безбилетников). Два часа на сцене превращаются для Pink Floyd в медленную пытку. Особенно для Роджера, которого едва не сломил уже предыдущий концерт в Чикаго, собравший столь же огромную, и не менее «случайную», как казалось, публику.
В тот вечер толпа просто надрывалась в своей диковатой активности, словно пыталась превзойти саму себя, сфокусировать в одном шоу всю тяжесть почти полугодовых гастролей. В добавок ко всему, музыкантов раздражал вид огромного крана, который не успели убрать с едва построенного крытого стадиона. Этот индустриальный антураж, имеющий мало общего с действительно пригодными для выступлений площадками, по словам Райта, «заставил его задуматься о пугающей пропасти, в которую они скатились в погоне за прибылью».
Когда рок-барду пришлось пару раз прервать исполнение «Pigs on the Wing (Part 2)» из-за грохота петард, тот попытался успокоить хулиганов, резко и грубо потребовав внимания к музыке. «Пиротехники», в конце концов, вняли требованию, но большая часть чрезмерно активного контингента не унималась, насыщая пространство стадиона яростным свистом, хохотом и не всегда адекватным шумом оваций. При этом один из особо экспансивных и явно нетрезвых парней, стоявших под сценой у самого ограждения, не прекращал орать даже во время тихих пассажей. И даже плеснул на сцену пивом. Казалось, он явился на концерт с единственной целью – во что бы это ни стало привлечь к себе внимание кумиров. Акция удалась. Став для Роджера пределом поистине роковой, нарастающей изо дня в день нагрузки. Под конец первого отделения, на излёте «Pigs (Three Different Ones)», когда группа перешла к финальному джему, Уотерс подошёл к краю сцены и указал на «бесноватого», которого к тому моменту начали оттеснять вглубь толпы. Вернувшись к микрофону, подгоняемый недобрым устремлением флойд принялся эксцентрично, не гнушаясь свиста, подзывать к себе ничего не подозревающего юношу. Наконец, более чем настойчивые призывы вдохновили героя этого вечера взобраться на почти двухметровое ограждение и… при помощи сотрудников охраны, ничего тревожного в происходящем не углядевших, дотянуться до сцены. Исполненный счастья, едва вменяемый мальчишка в очередной раз зашёлся воплями экстаза… В этот момент кипящий гневом Уотерс шагнул навстречу, наклонился и… плюнул ему в лицо.
Тем временем остальные флойды (вместе со Сноуи на басу) продолжали с особенной страстью импровизировать, стараясь сгладить тяжесть момента. Коллапс «на зависть» The Doors…
Почти вся вторая часть сета обошлась без эксцессов. Однако после бисовой «Us and Them» предельно удручённый Гилмор внезапно исчез, предпочтя наблюдать закат событий из-за микшерского пульта. Тем не менее, нескончаемая овация вынудила группу выйти на очередной бис даже без основного гитариста. Ведомые Уайтом, они завершили представление долгой блюзовой импровизацией, покинув сцену по очереди, прямо по ходу исполнения. Сначала ушёл Сноуи, затем Рик. Роджер и Ник доиграли вдвоём. Лидер удалился последним, в одиночестве попрощавшись со стадионом. Запись этого почти двенадцатиминутного инструментала, доступного в бутлежном качестве, сегодня принято называть «Drift Away Blues». За основу взят выкрик Уотерса, которым он дополнил музыку: «Drift Away!» («Уплываем!»).
Неприятное событие окончательно (но не бесповоротно) изменило отношение басиста и на тот момент главного автора Pink Floyd к выступлениям в «олимпийских» масштабах. Казалось, ничто уже не сможет переубедить подвижника в том, что «рок-н-ролл, превращённый в средство борьбы за прибыль, теряет свою исконную ценность». Конечно, желание уйти от «моря лиц» на безболезненную дистанцию не было результатом внезапного прозрения. Это был закономерный итог долго созревающей идеи, на определённом этапе достигшей отметки фикс и воплотившейся в целую философию. Да, полную подкупающей искренности и не лишённую весомых оснований, но и содержащую свои противоречия. Тем более, что вполне понятный отказ от крупных стадионов стал, скорее, самоцелью, нежели по-настоящему действенным способом установить глубокую взаимосвязь с аудиторией. Что не могло не ввергнуть Роджера в дополнительную путаницу как в общении с коллегами, так и во взаимодействии с весьма условными «истинными поклонниками», подлинное сближение с которыми вызрело лишь спустя десятилетия.
Однако и Дэвид никогда не был образцом открытости. Вопреки утверждениям композитора об отсутствии Стены между собой и фанами, некоторые его барьеры на поверку оказалась прочнее воздвигнутых Уотерсом. Гилмор не только пресекал любые попытки поклонников вторгнуться в его личную жизнь (что вполне справедливо), но и мог проявить подчёркнутое безразличие даже ко вполне понятным их чаяниям. Особенно если столкновение с такими чаяниями оказывалось несанкционированным. Случаев, когда даже обычные просьбы об автографе довольно строго отвергались как одним лидером Pink Floyd, так и другим, не слишком много, но без них, к сожалению, не обошлось. Причём и в самый поздний, убелённый сединами период.
Райт – отдельная история. Как раз начиная со времён «In the Flesh»
