Книга Новая кровь - Карина Вальц

будет точнее.

— Так чесались руки поставить Хакона на место?

Вопрос изрядно удивил.

— А есть разница? — растерялась я. — Серьезно, Хал. Прямо сейчас лучшее, что мы можем обсудить, это проклятый Хакон Армфантен и мои на него обиды?! Плевать я на него хотела, я пришла сюда за Дарланом, поговорим лучше о нем. Ты должен его отпустить. Немедленно.

— Должен. И зачем мне это делать?

— Затем… во-первых, он здесь, чтобы посеять раздор, что у него уже получилось. Хочешь быть его марионеткой и дальше? Тогда вперед, казни его на моих глазах. Во-вторых… либо уйдет Дарлан, либо уйду я.

Хал дернул мышцей на щеке — вот и весь ответ.

— Отправим его восвояси, — уже мягче сказала я и шагнула к нему ближе. — Пусть уходит за стену и живет там с Александром. Он вовсе не ценный заложник, не значимая фигура целого Мертвоземья. Александр ему не верит и его не ценит, поэтому Дарлан пришел сюда отравлять тебе жизнь.

— И забрать тебя.

— Скорее настроить нас друг против друга.

— Нет, Ида. Он хочет тебя забрать. Себе.

— Забрать себе? Что эта идиотская фраза, мать твою, значит?

— Значит, что все повторяется. Но Дарлан не получит желаемое, ведь желания мертвых, как правило, не исполняются.

ГЛАВА 23. Предназначены друг другу

Кто терпелив, получит вдвое больше. Кто кровь пролил, ее вернет. Кто верен, тот найдет свой путь. Как-нибудь. Земля не ошибается в прогнозах, и говорит она, что кровь поднимет мертвых вновь. И не получит каждый то, к чему стремился, но получит вдвое больше. И мальчик, что рожден сегодня, короною решит свою судьбу. А многое другое решать, увы, не ему.

Из закрытой литературы Храма. Предсказание скельты Анны.

— Мертвых? — от лица отлила вся кровь. — Хал, только не говори…

Он промолчал.

Его молчание свалилось на меня тяжелой каменной плитой и полностью раздавило, казалось, я никогда не смогу больше шевелиться. Руки, ноги… все застыло под грузом страшной новости. Я опоздала? Сколько времени прошло от исчезновения Хала до моего прибытия в подземные лаборатории? Он не мог расправиться с Дарланом настолько быстро, невозможно… я торопилась, речь идет о минутах, не часах. Разве мог Хал… так? И выслушать, и решение принять.

По щеке скатилась злая слеза.

Хал поднял руку, хотел стереть эту слезу, но под моим взглядом отступил. В его глазах таилась вся печаль мира, словно он и в самом деле бесконечно сожалел о содеянном… или о моей одинокой слезе. Вряд ли жизнь Дарлана могла стать весомой причиной для сожалений.

— В любой другой ситуации… Судьи свидетели, я бы поступил иначе, — сказал он.

— Ты его застрелил?

Хал дернулся от моего сухого вопроса.

— Не я, но… да.

— Хочу видеть тело.

— Не стоит, Ида.

— Дай угадаю: в любой другой ситуации ты бы мне это позволил? Можешь не отвечать — плевать я хотела на твои оправдания, Хал, не утруждайся. И знаешь, что забавно? Недавно я думала обо всем… оправдывала нас обоих «ситуацией». Сейчас не та ситуация, рассуждала я, вот в другой можно было бы поступить иначе. И тогда… в прошлом, я тоже так рассуждала. Сейчас не та ситуация, мы в ловушке и вынуждены сражаться друг против друга, Хала можно понять, даже находясь по другую сторону, у него своя правда… но прямо сейчас до меня дошло, что ни одна проклятая «ситуация» не виновата. Что их таких впереди тысячи, и каждый раз это будет нечто особенно важное, и будут эти заветные слова: в другой раз, в другой ситуации… — я говорила, просто чтобы на него не наброситься. Мне ужасно хотелось сделать что-то глупое, непоправимое, потому что страшную новость я до сих пор не приняла. Мозг просто отказывался это сделать.

Я посмотрела на Хала и сказала:

— Здесь и сейчас, в этой ситуации, я хочу видеть его тело.

— Зачем? Чтобы ненавидеть меня было проще? Чтобы смотреть на меня, а видеть его труп? Чтобы поднять его как часть Армии?

— Это уже не твое дело, Хал.

— Ида… — он вновь потянулся ко мне, но в этот раз я отшатнулась.

Он побелел из-за моей реакции, лицо превратилось в маску. Но даже так он был таким красивым… словно высеченным из камня скульптором, что одарен самими Судьями. Но что-то при взгляде на это лицо во мне изменилось. Говорят, после трехсотлетия у Роксаны начали отмирать эмоции, королева иначе реагировала на жизненные события… и прямо сейчас я вдруг ощутила себя трехсотлетней. С отсохшими чувствами, с безразличием к тому, что раньше казалось важным.

— Мы это преодолеем, — тихо, но убежденно сказал Хал. — Ты остынешь и поймешь… все, что я делаю — делаю для нас. Для тебя. Я люблю тебя, Ида, люблю больше жизни… всегда и одну только тебя. Я всегда выбирал тебя и все делал ради тебя.

— Ты не любишь меня, Хал. И никогда не любил, — я отвернулась, не хотела на него смотреть. Мне и без того хотелось его ударить, расцарапать в кровь лицо… выкинуть что-то истеричное и совсем лишнее, бессмысленное. Видимо, не все эмоции отсохли, кровожадность осталась при мне самой верной и надежной спутницей. — Ты любишь преодолевать трудности и нашел женщину, способную множить для тебя эти трудности ежедневно. Даже в мелочах. Ты — больной ублюдок, Хал, но и я не лучше, ведь тебе поверила. Не хотела, сопротивлялась, все всегда понимала… но поверила. В твою любовь, в твое желание построить нормальные отношения после трагедии в прошлом, в твое намерение измениться. И я так погрязла в своих проблемах, в своей памяти и эмоциях, что не заметила: изменений ты мне не обещал. Они тебе не нужны.

— Ида… — и опять движение в мою сторону.

— Не трогай меня, мать твою.

Он резко выдохнул и сказал:

— Храм обещал Дарлану корону. Ты знала? Корону, а еще мертвую Армию. Ты же понимаешь, как он мог получить оба пункта сразу? Только через тебя. Он пришел сюда за тобой. Он забрал бы тебя силой. Я должен был его остановить.

— Забрал… нет, Хал, он меня не забрал. А создал условия, при которых я уйду сама. Показал твое лицо, заставил осознать… полагаю, то, что я и так бы осознала когда-нибудь. Даже до безнадежных идиоток рано или поздно доходят очевидности… так говорят. А в обещания Храма я бы на твоем месте не верила, мало ли что они предрекли. Ты им не нравишься. Настолько не нравишься, что они бы и с Дарланом сговорились, лишь бы твои