Книга Ангел Габриеля - Марк А. Радклифф

«Ну почему в наши дни все кому не лень пишут эти чертовы песни?» — подумал Джеймс.

— На этот счет можешь не беспокоиться, — сказал он. Алиса взглянула на него, и Джеймс добавил: — Но было бы интересно послушать.

— Не забудь поговорить с Майклом, — напомнила Алиса.

Тут даже Джеймс понял, что она с ним не флиртует, а просто люто его ненавидит.

31

Иззи имела свои недостатки, причем сама прекрасно отдавала себе в этом отчет, однако в их число не входила привычка подводить свою лучшую подругу и бросать ее в беде. Она оставила Сэма на автостоянке, сказав ему, что постарается вернуться как можно быстрее. Сэм не был бы Сэмом, если бы не спросил, сколько времени займет все дело, на что Иззи фыркнула:

— Думаю, тебе об этом должно быть известно лучше, чем мне.

Она нервной походкой прошла к лестнице и поднялась на третий этаж, одаривая чересчур широкой улыбкой практически каждого, кто встречался ей на пути. «Держи себя в руках, — подумала она, — а то люди решат, что ты чокнутая».

Когда она дошла до отделения интенсивной терапии, то кивнула единственной попавшейся ей на глаза медсестре, которая разговаривала по телефону, и указала на палату Габриеля, произнеся при этом: «Я просто хочу навестить Габа» — на тот случай, если бы медсестра вообразила, будто Иззи явилась, чтобы провести не прописанный врачами сеанс мастурбации. Иззи, к своему удивлению, обнаружила, что в палате никого нет, кроме, конечно, самого Габриеля. Она вдруг осознала, что впервые оказалась с ним наедине не только за все время, прошедшее после аварии, но и вообще за пять лет знакомства. За исключением, пожалуй, того случая в Сток-Ньюингтоне, хотя они тогда на самом деле были не наедине, а просто оказались в одном и том же месте без Сэма и Элли.

Иззи в тот раз выбралась с парой своих подруг в кино, после чего они поели пиццы, а напоследок завалились в испанский бар. Там они пили вино и смеялись над попытками друг друга станцевать сальсу. Иззи хорошо запомнила этот вечер. Она была беременна, хотя сама еще об этом не знала, потому что в противном случае не стала бы так напиваться. Тем не менее у нее было странное ощущение, будто что-то в ней изменилось, и это ощущение, как ей казалось, заставляло ее по-другому воспринимать жизнь и потому вести себя тоже по-другому. Чем больше они пили, тем смелее танцевали, и чем больше они танцевали — зажигательно, шумно, радостно, отчего было не так заметно, что они недостаточно твердо стоят на ногах, — тем больше привлекали к себе внимание.

Иззи до сих пор помнит, как ее обхватила за талию мужская рука — сильная и достаточно большая, чтобы ей показалось, будто у нее осиная талия. Сперва Иззи смутилась, но выпитое тут же помогло ей расслабиться, и она улыбнулась, позволив себе отклониться назад. Хозяин руки развернул Иззи к себе лицом. Она не помнила, был ли он хорош собой, помнила только, что он был высоким темноволосым испанцем и что он с ней танцевал. Ее подруги хлопали в ладоши и смеялись, как будто одобряя ее действия, и потому она продолжала танцевать.

А музыка все не кончалась, и ее подруги тоже нашли себе партнеров, и ей казалось… в общем, ей казалось, что она попала в один из тех фильмов, где обычная девушка выходит на середину танцевального зала и показывает всему свету, какая она красивая и ослепительная и как великолепно танцует. На самом деле, Иззи не столько танцевала, сколько покачивалась из стороны в сторону, тогда как партнер кружил ее в танце. Он обладал замечательной пластикой, и она шла туда, куда он ее направлял. Нужно также сказать, что для танцев вообще характерно устранение физических барьеров: не было ничего неприличного в том, что иногда его рука касалась ее ягодиц, а когда он притягивал ее и на миг прижимал к себе — разумеется, подчиняясь законам танца, — она чувствовала, как его член прижимается к ее животу. Именно так танцуют в Испании. Она осознала, что барьер между ними исчез, только тогда, когда он посмотрел ей прямо в глаза и провел пальцами по ее груди — сверху вниз. Дважды. Но все было в порядке, она посмотрела на подруг — те по-прежнему смеялись, танцуя со своими партнерами, — а затем посмотрела на своего кавалера, и у него был такой вид, будто он все еще танцует. Он не смотрел на нее плотоядно или с вожделением, не лез целоваться, а потому она улыбнулась ему, обливаясь потом, затем прикрыла глаза, и он резко крутанул ее, привлек к себе и ухватил за задницу, причем на этот раз весьма крепко.

Когда она открыла глаза, то увидела Габриеля. Он стоял у стойки бара, улыбался, отхлебывал что-то прямо из бутылки и с кем-то разговаривал.

Ее первой, самой первой мыслью было: вдруг он разговаривает с женщиной? Но это оказалась не женщина, а какой-то очень толстый парень, и, когда Иззи встретилась взглядом с Габриелем, он поднял бутылку в приветственном жесте и улыбнулся еще шире.

Что означала эта улыбка? Была ли это улыбка типа: «Привет, рад тебя видеть»? Черта с два. Скорее всего, это была улыбка, говорящая: «Ну и дерьмово же ты танцуешь» или: «Эге, да ты прямо тащишься от этого парня». Она помнила, что пыталась не обращать внимания, помнила свою мысль: «Как хочу, так и танцую», но, находясь под прицелом его взгляда, начала понимать, что не может. Она попыталась продолжить, но почувствовала себя одеревеневшей, заторможенной, и руки партнера, которые еще несколько мгновений назад казались такими гибкими и нежными, внезапно стали жесткими и назойливыми. Она перестала танцевать. Такие мужчины, как Габриель, — мужчины, которые выглядели, как он, ходили, как он, и ожидали, что на них обратят внимание, — мешали танцевать таким женщинам, как Иззи.

Они об этом никогда не заговаривали. Иззи до сих пор не знала, проговорился ли он о том случае Элли или нет. Она собиралась спросить ее, но так и не спросила. С течением времени сделать это становилось все труднее. В тот раз они с Габриелем в последний раз находились вместе в одном помещении без Сэма или Элли. Вплоть до сегодняшнего дня.

— Ну хорошо, давай приступим, но, прежде чем мы начнем, я должна сказать, что в этом нет ничего личного. Я вовсе не хочу потереть твоего дружка, я даже не хочу его трогать, и, уж разумеется, мне совсем не хочется, чтобы это считалось, когда кто-нибудь из нас начнет составлять список людей, с которыми у него был секс.

Она откинула простыню и, увидев вынутый катетер, который должен был находиться внутри Габриеля, проворчала:

— Как, черт возьми, он вылез? Боже, сколько лет прошло с тех пор, как я вставляла подобную штуковину. Однако всему свое время. Сначала займемся главным.

Она взяла в руку пенис Габриеля, словно это была попавшаяся на крючок рыбка, которая еще вполне могла оказаться живой, и начала его тереть.

На то, чтобы добиться эрекции, потребовалось куда больше времени, чем она ожидала, но, когда это удалось, она, похоже, сумела найти нужный ритм. Вообще-то, все получалось деловито и беспристрастно, пока она не посмотрела ему в лицо и не вспомнила, как он всегда раздражал ее, когда они ходили куда-нибудь все вместе. Увы, чем больше она массировала его пенис, тем больше думала о той вечеринке по случаю ее тридцатилетия — как он ушел оттуда с Элли. И теперь ее день рождения — ее, а не чей-нибудь еще — вспоминается всеми как лондонская версия встречи Джорджа Клуни и Джулии Робертс.[101]Чем больше она об этом думала, тем больше это ее раздражало и тем ожесточеннее она терла пенис. К счастью, она осознала это раньше, чем стерла его до крови, и остановилась.