Книга Собрание сочинений. Том 1. Разнотык. Рассказы и фельетоны (1914–1924) - Михаил Михайлович Зощенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И от радости своего существования, от сладости бытия засмеялся тихонечко.
Вдруг слышит смех ответный. Смотрит поп: баба перед ним стоит. Не баба, впрочем, не мужичка то есть, а заметно, что из города.
«Тьфу на нее, — подумал поп. — Что ей тутотко приспичило?»
А она-то смеется, а она-то юбкой вертит.
— Пи-пи-пи... А я, — говорит, — поп, учительница. В село назначена. Значит, будем вместе жить... А пока — гуляю, видишь ли. Люблю, мол, утром.
— Ну что ж, и гуляйте, — сказал тихонько поп.
Смеется.
— Вот, — говорит, — вы какой! Я про вас, про философа, кой-чего уже слышала.
«Ну и проходите, — мол, — дальше!» — подумал поп.
И такое на него остервенение напало — удивительно даже. Человек он добрый, к людям умилительный, а тут — неизвестно что. Предчувствие, что ли.
— А чего, — говорит, — слышала?
— Да разное.
Она на него смотрит, а он сердится.
— Чего, — говорит, — смотрите? На мне узоров нету...
И такая началась между ними нелюбезная беседа, что непонятно, как они уж дальше говорить стали.
Только поп слово, а она десять и даже больше. И все о наивысших материях. О людях — о людях. О церкви — о церкви. О боге — о боге... И все со смешком она, с ехидством. И все с вывертами и с выкрутасами всякими.
Растерялся даже поп. Неожиданность все-таки. Больше все его слушали, а тут — не угодно ли — дискуссия!
— Церковь? И церкви вашей не верю. Выражаю недоверие. Пустяки это. Идолопоклонство. Бог? И бога нету. Все есть органическая химия.
Поп едва сказать хочет:
— Позвольте, мол, то есть, как это бога нет? То есть, как это идолопоклонство?
А она:
— А так, — говорит, — и нету. И вы, — говорит, — человек умный, а в рясе ходите... Позорно это. А что до храмов, то и храмы вздор. Недомыслие. Дикарям впору. Я, — мол, — захожу в храмы, а мне смешно. Захожу, как к язычникам. Иконы, ризки там всякие, святые — идолы. Лампадки — смешно. Свечи — смешно. Колокола — еще смешнее. Позорно это, поп, для развитых людей.
И ничего так не задело попа, как то, что с легкостью такой неимоверной заявила про бога: нету, дескать. Сами-то не верите. Или сомневаетесь.
— То есть, как же, — сказал поп, — сомневаюсь?
И вдруг понял с ясностью, что он и точно сомневается. Оробел совсем поп. Копнул в душе раз — туман. Копнул два — неразборчивость. Не думал об этом. Мыслей таких не было. И точно: какой это бог? Природа, что ли? Существо?
Раскинул поп мозгами. Хотел двухсторонне размыслить по привычке, а она опять:
— Идолопоклонство... Но, — говорит, — вот что. Если есть бог, то допустит ли он меня преступление перед ним совершить, а? Допустит? Отвечай, поп.
— Не знаю, — сказал поп. — Может, и не допустит... Ведьма ты... Вот кто ты. Уйди отсюда.
Засмеялась.
— Пойдем, — говорит, — поп, в церковь, я плюну в царские врата.
Раскидал поп червяков. Удилище бросил. Ничего на это учительнице не сказал и пошел себе.
И сам не заметил, как пошел с великим сомнением. Точно: что за пустяки... Ежели бог есть — почему он волю свою не проявит? Почему не размозжит на месте святотатку? Что за причина не объявить себя хоть этим перед человечеством? А ведь тогда бы и сомненья не было. Каждый бы тогда поверил. А так... Может, и точно, бога нету... Идолопоклонение.
И заболел поп с тех пор. Заболел сомнением. Не то что покой свой потерял, а окружающих извел до невозможности. Матушку тоже извел до невозможности. Ненормальный стал.
Рыбу ли удит: «Ежели, — думает, — ерш, бог есть. Ежели не ерш — нету».
Плачет матушка обильно, на попа глядючи. Был поп хоть куда, мудрил хотя, о высоких предметах любил выражаться, а тут — сидит у окна, ровно доска.
«Ежели, — думает, — сейчас мужик пройдет, есть бог, ежели баба — нету бога...»
Но всякие прохожие проходили, — и мужики, и бабы, — а поп все сомневался.
И задумала уж матушка прошение в уезд писать, да случилось такое: просветлел однажды поп. Пришел он раз ясный, веселый даже, моргает матушке.
— Вот, — говорит, — про бога, матушка, это у меня точно — сомнение. Не буду врать. Но ежели есть бог, то должен он мне знаменье дать, что он точно существует. Кивнуть мне должен, мигнуть; дескать, точно, существую, мол, и управляю вселенной. Ежели он знаменья не даст — нету его.
— Пустяки это, — сказала матушка. — Чего тебе до бога? Мигнуть... Ох, болен ты, поп...
— Как чего? — удивился поп. — Вопрос этот поднапрел у меня. Я поверю тогда. А иначе и службу исполнять не в состоянии. Может, идолопоклонение это, матушка.
Промолчала матушка.
Стал с тех пор поп знаменья ждать. Опять извелся, расстроился, вовсе бросил свое рыбачество. Ходит, как больной или в горячке, во всякой дряни сокровенный смысл ищет. Дверь ли продолжительно скрипнет, кастрюлька ли в кухне рухнет, кошка ли курнавчит — на все подозрение. Мало того: людей останавливать стал. У мужиков ответа просить начал. Остановит кого-либо:
— Ну, — спрашивает, — брат, есть ли по-твоему бог, или бога нету?
Коситься стали мужички. Хитрит, что ли, поп. Может, тайную цель в этом имеет.
И дошло однажды до крайних пределов — метаться стал поп. Не в состоянии был дожидаться знаменья. Ночью раз раскидался в постели, горит весь.
«Что ж это, — думает, — нету, значит, бога. Обман. Всю жизнь, значит, ослепление. Всю жизнь, значит, дурачество было... Ходил, ровно чучело, в облачении, кадилом махал... Богу это нужно? Ха! Нужно богу? Бог? Какой бог? Где его знаменье?»
Затрясся поп, сполз с постели, вышел из дому тайно от матушки и к церкви пошел.
«Плюну, — подумал поп, — плюну в царские врата...»
Подумал так, устрашился своих мыслей, присел даже на корячки и к церкви пополз.
Дополз поп до церкви.
«Эх, — думает, — знаменье! Знаменье прошу... Если ты есть, бог, обрушь на меня храм. Убей на месте...»
Поднял голову поп, смотрит — в церкви, в боковом окне — свет.
Потом облился поп, к земле прильнул, пополз на брюхе. Дополз.
