Книга Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новоприбранные драгуны подкреплялись пехотой, посаженной на лошадей. Так, в сентябре 1708 г. отряд из 10 драгунских полков под личным начальством Петра I был усилен пятитысячной пехотой, посаженной на коней[796].
Рекрутам, не знакомым с искусством конного боя, предоставлялись мало и неравномерно обученные лошади, полученные от населения по военно-конской повинности (в качестве альтернативного источника пополнения конского состава также выступали реквизиция и трофейный захват; закупки почти не практиковались)[797]. «Лошадиные наборы» вводятся с 1706 г.; первоначально лошади собирались «с полной сбруей и вооружением, на поставленных и непоставленных помещиками рекрут… со 100 дворов по человеку… а буде они тех лошадей к смотру… не приведут и не запишут и на них те лошади и конская сбруя взято будет вдвое»[798]. В следующем году военно-конская повинность распространилась на попов и диаконов «по числу приходских дворов, с московских с 150, а с городских с 200 дворов по одной драгунской лошади… ценой по 12 рублей лошадь, а меньше б той цены не были, в драгунскую службу годных, чтоб были летами меньше десяти лет»[799]. Тогда же «били челом московских сороков священники и диаконы, что им драгунских лошадей вскорости взять стало негде», после чего повинность заменили на денежный сбор по 15 р. за лошадь[800].
С началом русского похода Карла XII летом 1708 г. интенсивность рекрутского и лошадиного набора усилилась. Результатом ужесточения стало увеличение численности русской конницы, но не ее качества. Драгуны и легкая кавалерия снабжались коренастыми ногайскими лошадками (как и в прежние времена) и местными лошадьми крестьянских некрупных пород[801] «только б были крепкие и здоровые»[802]. Так, согласно царской инструкции фельдмаршалу Огилви перед Гродненской операцией в феврале 1706 г., «лошадей из Гродни тутошних жителей, хто они ни есть… из монастырей и домов, и також в чем нужда есть, взять нуждное без крайнего разоренья, а лошадей всех»[803].
Особое положение было в конногренадерских полках, куда подбирались лошади особые, рослые, в основном голштинские жеребцы, приученные к взрывам и выстрелам[804]. От конногренадера требовалось умение вести такую лошадь на различных аллюрах. На первое место встала проблема подготовки всадника и его лошади.
Необходимость обучения «людей к лошадям незаобычных»[805] проявилась сразу же после сформирования первых драгунских полков. Еще в июне 1701 г. Б. П. Шереметев обращал внимание Петра I на то, что в драгунских полках, прибывших в действующую армию, «из начальных людей нет никого кто бы знал строй драгунский»[806], включая полковника драгунского полка, созданного комиссией Голицына, стольника Н. Ф. Мещерского[807].
Обучение приемам западноевропейского конного боя в полках было налажено более чем оперативно. В 1701–1702 гг. были составлены «Учение драгунское» и «Краткое положение с нужнейшими объявлении при учении (конного) драгунского строю, како при том поступати и во осмотрении имети господам вышним офицерам и прочим начальным и урядникам, и учити на конях стройством, как последует»[808]. «Краткое положение…» стало первым русским кавалерийским уставом, где было сформулировано требование, чтобы «кони шли ровно и люди сидели бодро»[809] в плотно сомкнутом строю.
