Книга Царица Шаммурамат. Полёт голубки - Юлия Львофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Она никогда не станет кадишту, — неожиданно твёрдо произнёс жрец, даже не выслушав Япхатум до конца.
Женщина вскинула на него чуть прищуренные глаза, густо обведённые чёрной краской гухлу.
— Ты говоришь так, потому что тебе известно о ней нечто большее, правда?
Жрец кивнул.
— Случилось знаменательное, — молвил он хриплым от волнения голосом, — Ану-син обладает древним знаком женской тайны и силы, знаком, дающим право на жизнь и смерть, — символом Владычицы Иштар!
— Что?! Как ты сказал? — отшатнулась от него Япхатум; глаза её блестели сильнее обычного. — Символ Иштар… Но откуда он у неё?
— Ану-син обладает им с самого рождения. И, как я понимаю, он перешёл к ней по наследству от её матери.
— Тогда её мать… её настоящая мать… — Япхатум не договорила, поражённая внезапной догадкой.
Старый жрец Иштар встал с эбенового кресла и, шатаясь от охватившего его волнения, сказал:
— Пятнадцать лет прошло с тех пор, как звёзды предсказали это событие, пятнадцать лет я ждал его и каждый день глядел на небо в надежде отыскать вещий знак назначенного для этого срока! Вслед за водами Великой реки текли годы, а знамение всё не являлось моему взору, и отчаяние овладело моей душой. Я думал, что мрак Иркалла закроет мои глаза прежде, чем придёт желанный миг, и я унесу свою тайну в могилу…
Япхатум давно знала верховного жреца, и её уже не удивляла его прозорливость. Однако сейчас, слушая его взволнованные речи, она никак не могла постичь их смысл.
— Прости, абу, но твои слова не укладываются в моей голове, не проникают в моё сердце, — призналась она, немного смутившись. А потом, словно в оправдание своему невежеству, поспешно прибавила: — Но я, как и прежде, готова верить тебе, что бы ты ни говорил!
— Ты вовсе не обязана верить мне на слово, — отозвался Илшу. И, поведя плечами, словно стряхивал с себя внезапно овладевшую им задумчивость, торжественно возгласил: — Люди могут ошибаться, но боги — никогда!
— Тогда ты, может, всё-таки расскажешь мне обо всём? Что томит тебя? Что тебя тревожит?
— Столько лет я ревниво берёг эту тайну! — воскликнул жрец. И помолчав немного, покачал головой со словами: — Нет, Япхатум, время ещё не пришло, и значит, я должен по-прежнему хранить молчание. Если же ты догадалась — молчи и ты.
— Я догадалась лишь о том, кем могла быть женщина, родившая Ану-син, — призналась Япхатум. — Но тайна пророчества так и осталась закрытой для меня. Я хочу, я так хочу понять суть твоих туманных речей, о абу, но — увы! — мне это неподвластно. Остаётся лишь смиренно просить тебя приподнять завесу над этой тайной.
Жрица-сангу умоляюще посмотрела на Илшу. Но тот, вопреки её ожиданию, снова отрицательно покачал головой.
— Кто станет торопить цветок расцвести, когда его семя только легло в благодатную почву? — ответил он с едва уловимой загадочной улыбкой. А затем прибавил: — Придёт срок — и бутоны раскроются сами. Тот же, кто с трепетной надеждой ожидал этого срока, первым с радостью воскликнет: «Свершилось!»
— Да, всё так и будет, — согласилась с жрецом Япхатум, при этом скрывая свою досаду. Потом, подумав, что всё в общем-то складывается весьма выгодно для неё, она заговорила в открытую: — То, что ты рассказал об Ану-син, намного упрощает мою задачу. Обладание символом Иштар предусматривает для девушки посвящение в высший разряд жриц без обязательных подготовительных испытаний. После обряда посвящения она сможет беспрепятственно подниматься к святилищу, чтобы славить богиню в гимнах наравне с остальными надитум.
— Нет, Япхатум, ты не поняла, — Илшу бросил на жрицу укоризненный взгляд. — Вот представь себе камень-самоцвет. Мастер старательно шлифует его, наносит грани, чтобы он засверкал всеми цветами радуги, и только потом выставляет его на продажу, назначая самую высокую цену. Так и Ану-син… Я много думал о ней в эти дни, но только прошлой ночью в сновидениях, ниспосланных мне богами, получил ответ на свои размышления. Отныне она не будет петь в хоре; даже став посвящённой, надитум, она не будет петь ни во время богослужений, ни в праздники: больше никто не должен её видеть. Когда же придёт назначенный час, когда я пойму, что Ану-син готова выполнить свою священную миссию, — только тогда мы откроем миру её существование.
После этих слов жрец снова опустился в кресло и, приняв задумчивый вид, умолк.
— Только как же объяснить остальным девушкам её столь неожиданное и необычное возвышение? — поинтересовалась Япхатум, пониманию которой из речи первосвященника было доступно лишь то, что Ану-син всё же станет надитум.
— Ещё не знаю, — тихим голосом ответил Илшу, — но думаю, звёзды дадут мне подсказку.
Он хитро сощурил глаза, глядя на собеседницу, и вдруг спросил:
— Не правда ли, приятно сознавать себя причастным одновременно к делам богов и людей?
Япхатум недоумённо пожала плечами.
— Иногда я не понимаю тебя, почтенный Илшу, и теряюсь в догадках: кому ты служишь больше — людям или богам?
Старый жрец ничего не ответил, и сангу ушла, переполненная странным волнением.
Оставшись в одиночестве, Илшу встал и медленно подошёл к встроенному в нишу резному шкафчику, откуда извлёк ларец из слоновой кости. На крышке ларца была вырезана полуобнажённая богиня со связками колосьев в обеих руках, до которых пытались дотянуться в прыжке два козлёнка. В этом ларце лежала золотая подвеска, которую Ану-син отдала жрецу на хранение.
Илшу с нежной любовью коснулся её пальцами. На его губах играла странная улыбка.
— Звёзды не решают, а лишь предопределяют, — бормотал старый жрец, с умилением разглядывая подвеску. — Я не ошибался — час возмездия близок. Всё будет так, как предсказывалось: изгнанник возвратится в родные чертоги, на троне утвердится истинный наследник, над Аккадом воссияет новая звезда. И я, тот, кого все знают как эна Илшу, как верного служителя Владычицы Иштар, доживу до этого! Да будет так…
С тех пор, как в храме заговорили — с лёгкой руки первосвященника — о том, что Ану-син является незаконорождённой дочерью вельможи из Ура и что это даёт ей право стать надитум, жизнь девушки проходила в строго установленном порядке. Она вставала на рассвете, ходила к храмовому источнику в пальмовой роще за водой, совершала ритуальное омовение, а остальную часть дня до самого вечера проводила на занятиях с теми девушками, которые, как и она, готовились к обряду посвящения. Поскольку Ану-син уже умела писать и читать, неудивительно, что на уроках грамоты она была лучшей ученицей. С поразительной лёгкостью девушка осваивала искусство врачевания и заклинаний, соединявшее навыки ашипу и асу, усердно и с интересом для самой себя изучала религиозные ритуалы. Она достигла совершенства в пении и танцах — и в этом ей помог её природный талант. В гибкости, грациозности и пластике ей не было равных не только среди учениц, но и среди посвящённых жриц.
