Книга Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко

— Там еще осталось? — К ним подошел Хельги.

Вся грудь залита кровью, рожа забрызгана… лучше не знать, чем, но ухмылка довольная, словно на карусели прокатился. Орвар передал флягу ему.

— За победу! — Хельги сделал глоток и передал водку еще одному подошедшему.

— За победу, — произнес тягучий и словно свястящий голос. — На этот раз.

Все трое уставились на незнакомца. Несмотря на черные волосы и глаза, он явно не был колдуном-мунгики. Но колдуном точно был, лапландским. Об этом говорил и обтянутый пожелтевшей кожей большой бубен, подвешенный к поясу, и шапка с оленьими рогами, и множество костяных фигурок, свисающих на длинных шнурках с ремня и шеи. Орвару не нужно было приглядываться к побуревшей кости, чтобы знать, что колдун кормит заключенных в фигурках духов кровью и жиром.

Ну и урод же ты, братец, подумал Орвар. Говорить это вслух не требовалось, колдуны умеют слышать мысли.

— Если ты пришел помочь нам разобраться с леопардами, то опоздал малек, — сказал Орвар. — Справились сами.

Колдун ухмыльнулся, оскалив черные зубы. Ух ты, они еще и заточены были, как у россамахи.

— Ну, не совсем сами, — возразил он. — Я тоже помог.

— Это как-же? — Поинтересовался Хельги. — Что-то я тебя не видел с мечом в руке.

— Напрасно грубишь, Левш-ш-ша. Я ведь освободил вас всех.

— О чем толкуешь, не пойму.

— Я выпустил ваших зверей, дал волю вашей истинной сущности. Помните, как это было хорошо?

Даже слишком хорошо. Хруст ломающихся костей, смертные хрипы, чавканье, с которым меч выходил из тела врага — вино битвы, лучшее из всех существующих. Вот только похмелье будет жестоким.

— Хотите, чтобы я помогал вам всегда?

Орвар посмотрел на Кьяртана, Кьяртан посмотрел на Хельги.

— Возвращайся туда, откуда пришел, Локи. — Из тумана вышла большая фигура Хокона. Конунг встал чуть впереди, словно отгораживая своих людей от колдуна. — Ни один эйги не отдаст тебе свою душу.

Локи? Орвар невольно содрогнулся, то ли от страха, то ли от отвращения. Бог лжи и раздора, породивший чудовищ, которым суждено уничтожить луну и солнце. Который хитростью убил самого доброго и красивого из богов — светлого Бальдра. Который своим ржавым ножом вырезает души из людей и эйги и заключает их в костяные фигурки.

— Почему же? — Прищурил и без того узкие глаза Локи.

— А потому что западло!

Хельги Левша был, конечно, мужиком правильным, но в эту минуту Орвар зауважал его с удвоенной силой. Их всех разом словно отпустило, Кьяртан хмыкнул, конунг слегка расслабил плечи, а сам Орвар почувствовал веселую и злую радость — хоть снова в драку.

— Западло? — Локи словно пробовал незнакомое слово на вкус. — Это что такое?

— То, что нормальному мужику делать нельзя. Например, поднимать мелочь с пола.

— Или пожимать друг другу руки в сортире.

— Или… — начал Кьяртан.

— Достаточно, я понял. Только учтите, не из каждой бытвы вы сможете выйти с мечом в руке. И у Одина больше нет дочерей, согласных отдать жизнь за вашу победу.

Локи исчез, как будто его и не было; смятая, словно лист бумаги, фляга шлепнулась на землю.

— А что ты собирался сказать? — Поинтересовался конунг у Кьяртана.

— Ну… стринги мужику носить тоже западло.

Хокон окинул взглядом Кьяртана: рука висит плетью, щека рассечена от скулы до подбородка, но во все горло ржет над своей же глупой шуткой, пьяный идиот. И отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

— Жить будешь, — заключил Хельги.

— Все будем жить, — поправил его конунг. — Стая будет жить.

Один Орвар стоял неподвижно, глядя перед собой остановившимся взором. Что этот Локи сказал про дочь Одина… отдавшую жизнь за их победу?

Мимо его лица проплыло белое перышко. И он пошел вслед за ним. А потом побежал.

* * *

Ему не нужно было звать Хильд, чтобы знать, где она находится. Он не чувствовал боли в ушибленных мышцах, усталости после нескольких часов сражения — ничего, кроме страха, что может найти ее слишком поздно.

Он не слышал чавканья мокрой земли под ногами, своего хриплого дыхания — единственным звуком в его ушах был звон невидимой струны, той прочной нити, что связывала их, несмотря на любое расстояние и время. Он чувствовал ее. Она чувствовала его. И теперь эта струна звучала все тише и тише.

Хильд сидела на полпути к вершине кургана, привалившись спиной к большому камню, больше напоминающему торчащий из земли палец великана. Ее бледное лицо было спокойно, глаза закрыты. Левая рука, отведенная чуть в сторону, лежала на земле, рукав до самого локтя пропитался кровью. Рядом валялся нож, его подарок.

Несколько белых перышек застряли у нее в волосах, одно прилипло к щеке и на секунду ему показалось, что это снежные хлопья.

И он испугался того, что они не таят.

1. Хель — хозяйка мира мертвых Хельхейм

2. Эйги эйнхамр — наименование людей-оборотней в скандинавской мифологии

3. Смерть на соломе — обозначение у викингов смерти от болезни или старости, что считалось позором

ЭПИЛОГ

Швейцар в средневековом костюме открыл тяжелую дверь «Гранд Отель Хёрнан» и поклонился темноволосому мужчине в дорогом кашемировом пальто. Тот, не спеша, вышел на тротуар, поднял глаза к небу и поморщился. Туман, кольцом окружавший город несколько месяцев, исчез так же внезапно, как и появился.

Яркое солнце резало глаза. Мужчина достал из нагрудного кармана темные очки и надел их, стало легче. Фенриру (1) под хвост этот город, эту страну и этих эйги. И особенно Брюнхильд, эту чертову девку, достойную дочь своего пьяницы-отца. Своим нелепым стремлением к самопожертвованию она сломала такой замечательный замысел! И чего добилась в результате? Чуть не сыграла в ящик и обменяла свое бессмертие на короткую человеческую жизнь вместе с таким же, как она, идиотом.

А он, Локи, в результате лишился целой армии прекрасных воинов, которые теперь пьянствовали в Вальгалле и в день последней битвы обещали доставить ему немалых хлопот.

У края тротуара остановился черный лимузин. Водитель, тоже черноволосый и черноглазый, открыл пассажирскую дверь.

— В аэропорт, — приказал Локи.

На углу машина чуть притормозила, и Локи посмотрел сквозь затемненное стекло на высокого мужчину в поношенной курке и туристических ботинках. Тот стоял, подставив солнечным лучам лицо, один его глаз закрывала черная повязка, второй был прикрыт. Вид у него был такой довольный, что Локи не сдержался:

— Ты, Один, обманщик!

Ты удачи в боях