Книга Ночи темной луны - Сергей Пономаренко

Он разобрал розетку, но на этом все и закончилось.

Их отношения продолжались бесконечно долго и закончились в тот день, когда умерла ее мама. Единственный близкий Ларисе человек покинул этот мир, и она осталась совершенно одна. В тот день на нее навалилась масса проблем, наверное, придуманных для того, чтобы отвлекать родных усопших от горьких дум. Бездушие администрации кладбища, на котором покоился дед, отец мамочки, и куда Лариса хотела ее подзахоронить, удалось сломить после многочасовой атаки и использования всех мыслимых и немыслимых приемов. Когда она в конце концов получила письменное разрешение на захоронение, случайно узнала фантастический размер суммы, которую требуют в таких случаях в виде взятки. Внезапно обессилев, она поблагодарила Бога за то, что не знала этого раньше, иначе у нее не хватило бы сил добиться своего.

За окном ночь, вечер, темно и одиноко. Часы врут — показывают всего восемь часов вечера. Теперь она осталась совершенно одна на этом свете. Ее мамочка ушла навсегда — родной человек, которого никем не заменишь. Она тихо плачет, не веря, что это на самом деле случилось. В маминой комнате тихо, она больше не услышит ее слабый голос. Но так уже было неоднократно — мама покидала ее на месяц-два, лежала в больнице, но всегда возвращалась. А теперь уже не вернется. Никогда.

Снова накапала себе валокордина. Не помогает: сердце разрывается от ноющей боли.

— Мамочка, вернись! — Поймала себя на том, что вслух зовет ее.

Но ведь это возможно — бродят же столетиями в неуютных замках неприкаянные призраки. Мамочка — призрак? Впрочем, это лучше, чем навсегда лишиться возможности ее видеть. Она не будет бояться — ведь это ее родная мамочка! Что для этого надо сделать, как ее вызвать? Призраки, наверное, любят темноту! Хотя тело мамочки еще в морге, но душа должна быть где-то рядом, ведь она так любила свою дочку!

Лариса зашла в комнату мамы, выключила свет, села на софу и стала в упор смотреть на ее портрет с черной лентой наискось. Через окно в комнату заглянула полная луна. «Слишком много света!» — решила Лариса и зашторила окно. Стало темно и душно. Раздался скрип половиц, словно кто-то крадется. Нет, это просто скрип. Незнакомый, еле уловимый стук будит тишину, Лариса от страха обливается потом и прилипает к софе. Нет, это стучит ее сердце.

Еле видимое лицо мамы на фотографии вдруг стало враждебным. Зловещий взгляд. Мамочка на нее сердится? В чем она провинилась? Надо зажечь свечу перед портретом мамочки. Спички на кухне. Страх, овладевший Ларисой, доводит ее до нервной дрожи. Нет, она не сможет пройти по длинному темному коридору на кухню. Можно встать, сделать два шага, повернуть выключатель, и свет прогонит тьму и страхи. Но Лариса не может этого сделать, страх парализовал ее, и к тому же она убеждена: люстра не зажжется. Почему? Просто знает, и все.

Прозвучал спасительный звонок в дверь. Сразу темнота перестала быть зловещей, а взгляд мамочки смягчился. За дверью слышатся веселые голоса. Это Володя, и он не один.

— Что так долго не открываешь? — спросил Володя, хмурясь.

С ним пришли еще двое. Один из них — тот парень, который мучил ее за безбилетный проезд, второй — незнакомый симпатичный мужчина с приятным открытым лицом, наверное, ее одногодок.

— Ты что, спала? — Володя прошел по коридору мимо нее. — Чего в темноте сидишь — электричество экономишь?

Все трое хорошо выпившие. Раньше он никогда не приводил друзей.

— Знакомься. — Он назвал их имена, которые сразу вылетели у нее из головы.

— Володя, у меня умерла мама, — тихо сказала Лариса, еле сдерживая слезы.

— Да? — машинально отозвался Володя, не сразу вникнув в смысл сказанного. — Давно?

— Позавчера, в больнице. Завтра похороны. — Слезы медленно ползли по ее щекам.

— Надо выпить за упокой души. Ей там станет легче, а нам — здесь. Пожрать есть что-нибудь?

— Я не готовила, не знала, что ты… Я теперь одна — некому готовить.

— Так и знал. Ладно, доставай свои конфетки — знаю, только ими и питаешься. Мы принесли с собой колбасу и хлеб. Ну и выпить, конечно!

— Володя, может, не надо? — несмело попросила она. — Я хочу побыть одна. Может, в другой раз зайдете?

— Следующий раз будет в следующий раз. Тебе сейчас нельзя оставаться одной. Давай, накрывай на стол. Покойницу надо помянуть. Сколько лет ей было?

— Шестьдесят пять. — Слово «покойница» больно полоснуло по сердцу.

— Молодая еще. Хотя дотянем ли мы до ее годков, живя рядом с Чернобылем и питаясь черт знает чем?

Через час, когда первая бутылка водки «Союз-Виктан» опустела, Володя порылся в сумке и достал еще одну. От выпитого Ларисе стало легче, из сердца ушла режущая боль, мысли утонули в приятном тумане и даже захотелось спать. Ведь она прошлую ночь практически не спала.

— Володя, может, не надо? Уже поздно, и мне надо отдохнуть… перед завтрашним, — вновь несмело попросила Лариса.

— Все мы отдохнем, но только в могиле. Там будет уйма времени. — Володя посмотрел на нее невидящими глазами. — По старинному славянскому обычаю за покойника пьют три бутылки, а мы выпили только одну.

— Вовка, ты перепутал — три рюмки, а не бутылки, — поправил его симпатичный мужчина, тоже изрядно выпивший. — Ребята, может, пойдем, а?

— Я знаю, что говорю и что делаю, — угрожающе произнес Володя. — Три бутылки — значит, три бутылки.

— Владимир Иванович, Володя всегда знает, что говорит! — поддакнул парень, выглядевший наиболее трезвым. — Еще совсем не поздно — только девять часов, даже сказка для малышей не началась. — И он налил из новой бутылки в рюмки.

— За здоровье новой хозяйки этой квартиры, — провозгласил тост Володя, и они втроем выпили.

У Ларисы дернулась рука, полрюмки пролилось на стол, и вновь появилась боль в сердце. Она поставила рюмку, даже не пригубив. Парень вновь разлил.

— Пьем за женщин. За них, красивых, и нас, изменчивых. Гусары пьют стоя, женщины — сидя и до дна. — Володя поднялся и, поставив рюмку на локоть правой руки, ловко опрокинул ее в рот.

Мужчины последовали его примеру, но у симпатичного мужчины рюмка упала на пол и разбилась.

— На счастье! — рассмеялся Володя, парень вторил ему.

— Извините, — смутился мужчина. — Я куплю новую рюмку.

Ларисе вдруг до слез стало жалко этой рюмки, но она только кивнула, не в силах что-нибудь произнести и при этом не разреветься. Наклонившись, стала быстро собирать осколки с пола.

— Ой, не смеши! — вмешался Володя. — Сейчас такие не делают. Их делали еще во времена царя Гороха. Нигде не достанешь.

— Достану, — с пьяным упрямством заявил мужчина. — Если захочу, что угодно достану!

— Не достанешь, не достанешь! — дразнил его Володя. — А за то, что хозяйку называешь на «вы», будешь сейчас с ней целоваться!