Книга Двойной заговор. «Неудобные» вопросы о Сталине и Гитлере - Александр Колпакиди

Самое распространенное объяснение этому — дело «шилось» по указанию Сталина в порядке расправы с оппозицией. Но эта версия, скажем так, несколько нелогична. Все можно было бы сделать куда красивей. Например, пристегнуть «московский центр» к «ленинградскому» и добиться для москвичей расстрельных приговоров — но ведь этого делать не стали! Попросту пришили им некую общую «контрреволюцию», и на этом успокоились. А в Питере московские чекисты развили могучую деятельность именно с целью доказать, что за Николаевым стояла некая террористическая оппозиционная организация, и пристегивали к ней явно случайных, мелких персонажей. А ведь следствие вели очень серьезные люди, заместитель наркома лично проводил допросы.

Эту странность можно объяснить по-разному. В очередной раз спихнуть все на «ужасного» Сталина, перед которым Агранов трепетал до потери речи. Но ведь можно придумать и другое объяснение. Например, что это была деза, предназначенная самому Сталину, — чекисты «переводили стрелки» на случайных оппозиционеров, отвлекая внимание от кого-то важного и значимого.

Возможно, некоторые ответы мы найдем, рассмотрев совсем другое дело. Малоизвестное, нерекламируемое, непопулярное — хотя едва ли можно отыскать лучший пример абсурдности «сталинских репрессий». Тем не менее, даже на самом гребне «перестроечной» волны о нем всегда упоминали глухо…

Глава 8. Заблудившийся «клубок»

О «кремлевском деле» упоминают мало и неохотно. Хотя странно это, признаться, — ведь что может быть лучшим доказательством абсурдности «сталинского террора», как не арест и осуждение кремлевских уборщиц за какие-то разговоры? Именно так это дело и подавалось долгие годы. Пока господствовало мнение о сталинской паранойе и «стране ужаса», все катило. Но чем дальше, тем более странным казалась эта история, нелепая и нелогичная по любым меркам.

Тем не менее, похоже, что именно в «кремлевском деле», или, как его еще называют, «деле “Клубок”», и лежит ключ к началу репрессий 1937 года (к той их части, которую можно назвать этим словом без кавычек).

Уборщицы-контрреволюционерки и порученцы-террористы

Согласно материалам дела, кремлевские служащие: библиотекари, уборщицы, работники комендатуры и пр., — участвовали в заговоре с целью убийства Сталина. Само собой, их действия были увязаны с оппозиционерами, меньшевиками, монархистами, белогвардейцами и пр. «Сам ход и характер следствия… при тщательном изучении не могут не оставить впечатления противоречивости, настойчивого сокрытия чего-то весьма важного, почему “дело” изначально несло черты двойственности, своеобразной эклектики, — пишет историк Юрий Жуков, один из немногих, получивший доступ к материалам дела. — Самым же загадочным остается повод, послуживший для возбуждения “дела”».

Итак, что мы знаем о «кремлевском деле»? В начале 1935 года НКВД, по инициативе Сталина, внезапно занялся проверкой кремлевских служащих на предмет контрреволюционных бесед, намерений и действий.

Все началось с доноса на трех уборщиц, которые вели между собой «контрреволюционные разговоры», примерно такого типа: «Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой и толстый». «Сталин убил свою жену. Он не русский, а армянин, очень злой и ни на кого не смотрит хорошим взглядом». «Вот товарищ Сталин получает денег много, а нас обманывает, говорит, что он получает 200 рублей… Может, он получает несколько тысяч, да разве узнаешь об этом?» И прочее, тому подобное — обычные разговоры прислуги, «перемывающей косточки» хозяевам.

Начало 1935 года, у НКВД в связи с убийством Кирова дел по горло. Тем не менее, девушек допрашивает не кто-нибудь, а лично начальник секретно-политического отдела НКВД Георгий Молчанов и Карл Паукер — непонятно в каком качестве: не то начальника оперативного отдела, не то начальника охраны Сталина. Им что, заняться больше нечем?

А дело развивается. В конце января 1935 года с какого-то перепугу, хотя уборщицы о них ни словом не упоминали, арестовывают Бориса Розенфельда, племянника Каменева, и Алексея Синелобова, порученца коменданта Кремля. И практически сразу же первый дает показания на отца, Николая Розенфельда, брата Каменева, и на мать (кстати, урожденную княжну Бебутову), работавшую в кремлевской библиотеке. Допросы второго дали основания для ареста помощника коменданта Кремля Василия Дорошина, начальника спецохраны и помощника коменданта Кремля Павлова, коменданта Большого Кремлевского дворца Ивана Лукьянова и еще нескольких человек.

И покатилось. В деле были выделены группы: уборщиц, библиотекарей, комсостава комендатуры. Все эти люди, правда, уличались всего лишь в том, что вели «антисоветские разговоры» — но согласитесь, что когда в охране и обслуге правительственной резиденции в таком массовом порядке и столь увлеченно предаются антиправительственной болтовне, это говорит о том, что в оной резиденции что-то очень и очень не так. Это было бы не так даже в 80-е годы, когда большинство населения было настроено антиправительственно — а ведь в 30-е годы большинство населения, по меньшей мере городского, было лояльно.

В то время подобные разговоры карались в уголовном порядке. Можно осуждать за это правительство СССР, а можно и не осуждать, тем более что за двадцать лет до того подобная несдерживаемая и ненаказуемая болтовня едва не привела к гибели России (а пятьдесят лет спустя привела к гибели СССР). Как бы то ни было, сие деяние являлось уголовно наказуемым, о чем подследственные не знать не могли.

Однако на этом следствие не успокоилось. Им стали «шить» террористические намерения с целью убийства Сталина. Делали это активно и напористо, не хуже, чем за два месяца до того в Ленинграде, и вполне успели в своем начинании. В начале марта двое — библиотекари Розенфельд и Муханова — в таких намерениях признались.

В конце концов, дело довели до суда, который состоялся 10 июля. Главными фигурантами являлись Лев Каменев, его жена (кстати, сестра Троцкого), его брат и еще 35 арестованных. Это по одним данным. По другим, всего по делу было арестовано 110 человек. 30 из них судила Военная Коллегия Верховного суда, остальных — Особое совещание.

Военная коллегия признала доказанным существование четырех террористических групп, в том числе одной «троцкистской». 14 подсудимых не признали себя виновными, 10 признались в том, что слышали «антисоветские высказывания», 6 человек признали себя виновными в «террористических намерениях». Двое подсудимых были приговорены к расстрелу, все остальные — к разным годам заключения и ссылки. В общем, яркая иллюстрация «липового» дела на волне страха перед террором.

Это то, что лежит на поверхности и достаточно широко известно. А теперь то, что известно куда менее широко.

Петерсон: рокировка

Все началось не с доноса на уборщиц, а с письма, полученного Сталиным в начале 1935 года. Писал вождю брат его первой жены Александр Сванидзе, который был тогда председателем правления Внешторгбанка. Согласно этому письму, комендант Кремля Рудольф Петерсон совместно с членом президиума и секретарем ЦИК СССР Авелем Енукидзе, при поддержке командующего войсками Московского военного округа Августа Корка из-за «полного расхождения со Сталиным по вопросам внутренней и внешней политики» составили заговор с целью отстранения от власти Сталина и его команды. Арест высшего руководства страны должен был осуществить кремлевский гарнизон по приказу Петерсона — у них на квартирах, в кабинете Сталина во время какого-нибудь заседания или же в кинозале на втором этаже Кавалерского корпуса Кремля.