Книга Леди и лорд - Сьюзен Джонсон

Испытывая к Хелен неподдельную благодарность за ее предупредительность и ощущая себя совершенно разбитой после такой же бессонной, как и у Джонни Кэрра, ночи и тяжелого переезда, Элизабет позволила раздеть себя и уложить в кровать. Хелен еще не закончила застегивать перламутровые пуговицы на воротнике ее ночной рубашки, а она уже спала.

— Бедняжка! — сочувственно прошептала Хелен и махнула рукой, давая знак всем остальным выйти из комнаты.

— Распорядишься насчет завтрака сразу же, как она проснется, — приказала стоявшая в ногах постели госпожа Рейд, не спуская преданного взгляда с мирно спавшей Элизабет. — Утром приедет портниха, которая будет делать для миледи новые платья. Хозяин сказал, что не хочет больше видеть тот наряд, что был на ней сегодня, и послал гонца в Келсо за мадам Ламье.

— Да, новые платья ей не помешают, — радостно кивнула Хелен.

— И первым делом — свадебное. Хозяин сам так сказал, — с важным видом сообщила домоправительница.

Женщины с улыбкой переглянулись. С Элизабет Грэм, конечно же, советоваться никто не собирался.

На следующее утро Джонни вошел в ее комнату в тот самый момент, когда прислуга убирала пустые тарелки после завтрака. Сообразив, что к чему, Хелен тут же велела служанкам выйти и сама последовала за ними. Уже на пороге она обернулась и обратилась к Джонни:

— Будьте поласковее с новобрачной, милорд!

— Что ты ей тут нарассказывала? — спросил Джонни, когда за Хелен захлопнулась дверь. — Что я коварно, как какой-нибудь головорез, тебя похитил? Но у меня и в мыслях нет завладеть тобой помимо твоей воли.

После этого он сел в кресло, стоявшее возле постели. От него пахло одеколоном, он прекрасно выспался, полностью владел собой и выглядел лощеным светским львом.

Элизабет отодвинулась подальше от края постели, возле которого устроился Джонни. Как только он появился в комнате, ее сердце словно стало выбивать о ребра какой-то отчаянный барабанный ритм.

— Хорошо ли тебе спалось? — галантно осведомился Джонни. Его ничуть не задело то, что Элизабет отодвинулась от него. Теперь она наконец находилась в том месте, где он хотел ее видеть, и ему было достаточно этого для хорошего настроения.

— Может, мы еще поговорим о погоде? Сделаем вид, что вчера не произошло ничего особенного, что ты не похитил меня с моей же свадьбы…

— А ты выходи за меня, — коротко предложил Джонни, подлив масла в огонь ее гнева.

— Я не собираюсь выходить замуж за человека, который за много недель после отъезда из «Трех королей» не удосужился прислать мне даже записки. Я не собираюсь выходить замуж за человека, который вдруг почувствовал безмерную ответственность за меня только потому, что я жду ребенка. Мне ни к чему муж, который считает себя вправе распоряжаться мною по своему собственному усмотрению. Ты страдаешь комплексом мужчины-собственника? Если это так, то запомни: я больше не собираюсь становиться ничьей собственностью.

— Извини за то, что я не писал тебе, и за то, каким образом я… снова возник в твоей жизни. Я не собираюсь владеть тобой, и «безмерная ответственность» тут тоже ни при чем.

— А что — при чем? Разве ты меня любишь? Ответь честно, прискакал бы ты за мной, если бы не этот ребенок?

Прямота Элизабет привела Джонни в замешательство.

— Ну вот видишь… — с горечью проронила она.

— Нельзя отделять одно от другого. Ребенок существует, я об этом знаю и хочу жениться на тебе. Это все взаимосвязано. Кроме того, я не желаю, чтобы ты выходила замуж — ни за Джорджа Болдуина, ни за кого-то еще. Помимо меня, разумеется.

— Это, пожалуй, самое прочувствованное признание в любви, которое мне когда-либо приходилось выслушивать.

Джонни вздохнул и попытался мысленно поставить себя на место Элизабет. По-своему она, конечно, права, но ему очень хотелось, чтобы Элизабет поняла и его.

— Послушай, — заговорил он, — я не очень искушен в любовных признаниях, но я хочу, чтобы мы поженились. И чем скорее, тем лучше.

— А может быть, это все же не твой ребенок?

Джонни на секунду опустил веки, а когда снова открыл глаза, в их синеве промелькнула искорка нарастающего гнева.

— Господи, ну зачем ты все усложняешь, Элизабет!

— Простите меня ради Бога, Равенсби! Я совсем забыла, что вы привыкли к беспрекословному подчинению. Мужчины вроде вас, привыкшие командовать людьми, умеют только отдавать приказы, но не любят их получать. Не можешь же ты быть полностью уверенным в том, что это действительно твой ребенок, не правда ли, Джонни? И потому как знать, не женишься ли ты на мне впустую?

— Да, ты умеешь быть сукой, когда захочешь! — очень тихо проговорил он, так сильно вцепившись в подлокотники кресла, что костяшки его пальцев побелели. Как же так! Он был готов пойти на самую большую уступку, которую когда-либо делал, он предлагал ей свое имя, семью, состояние, свою руку, наконец, — и это при том, что еще недавно у него и в мыслях не было жениться! И что он получает взамен? Ничего, кроме злого сарказма! — Ну что ж, в таком случае будем считать, что мною движет исключительно… чувство отцовского долга по отношению к этому ребенку.

— Еще бы, ведь это чувство так хорошо тебе знакомо! — сладким голосом подхватила Элизабет.

Она пребывала в ярости оттого, что Джонни был не способен понять причину ее обиды на него. Он полагал, что одного только извинения будет довольно, чтобы загладить его равнодушное молчание, длившееся столько долгих недель! Или — бесцеремонное вторжение в Хскшем и похищение ее прямо из-под венца. Впрочем, Редмонд, позволивший это, тоже хорош! «Мужчины… — с ненавистью подумала она. — Пропади они пропадом!» В этот момент ее чувства были уже неподвластны здравому смыслу. Элизабет казалось, что на всей земле нет никого несчастнее ее. Что же касается Джонни Кэрра, то она не выйдет за этого человека даже в том случае, если он останется последним мужчиной на всем белом свете! Все это она и высказала ему ледяным тоном.

Джонни охватили сомнения: уж не совершает ли он непоправимой ошибки? Но он все же доверял своим инстинктам — они уже неоднократно помогали ему выжить. По дороге в «Три короля» у него было предостаточно времени, чтобы десяток раз передумать жениться на ней, и все же он этого не сделал.

— В половине одиннадцатого здесь будет мадам Ламье, — спокойно проговорил Джонни, подавив язвительную реплику, уже готовую было сорваться с языка. — Будь готова к тому, чтобы выбрать ткани и образцы новых платьев.

— А если я не захочу?

— Тогда я выберу сам.

Вторично Джонни появился в ее комнате вскоре после того, как приехала портниха. Он вошел в комнату с такой властностью, словно присутствовать при этой процедуре являлось обязанностью хозяина. Удобно, словно в театре, расположившись в кресле, он приветливо улыбнулся всем присутствовавшим — служанкам, мадам Ламье и особенно изготовившейся к бою Элизабет, что с видом оскорбленной добродетели стояла среди обступивших ее женщин в одном корсете и рубашке.