Книга Приручить единорога [= Странное предложение ] - Айрис Джоансен

Сэнтин неуверенно кивнул.

— На мой взгляд, этого должно быть достаточно, — сказал он. — Ну что, удалось мне убедить тебя, что отказываться от такого предложения было бы по меньшей мере глупо?

— Скажи, неужели тебе случалось терпеть неудачи, когда ты захватывал или поглощал другие компании? — иронично улыбаясь, спросила Жанна. — Лично я ослеплена и покорена твоей неотразимой логикой, твоей неограниченной щедростью и благородством.

— Это не смешно, Жанна, — сердито ответил Сэнтин. — Для меня это вопрос жизни и смерти. Ты останешься со мной?

— Принять такое решение будет нелегко, — ответила Жанна и опустила ресницы, чтобы скрыть счастливый блеск глаз. — Но я должна признать, что ты умеешь быть убедительным. Теперь-то я знаю, что я тебе не безразлична. Твоя речь была такой же страстной, как предложение о слиянии «Ксерокса» и «Ай-Би-Эм».

— Наш союз не будет ни расчетливым, ни механическим, — с горячностью возразил Сэнтин. — Лично я готов поспорить, что наш союз будет каким надо — страстным, пламенным, каким угодно, но только не холодным!

— Я хотела бы получить кое-какие гарантии, — негромко сказала Жанна, потупив глаза.

Сэнтин удивленно смотрел на нее. Глаза его расширились, и Жанна не без удовольствия подумала, что ей-таки удалось сбить его с толку.

— Я что-то не очень понимаю, — осторожно сказал он.

— Я вижу, — согласилась Жанна, сверкнув глазами. — Но я тебе помогу.

С этими словами она поднялась с камня, на котором сидела, и, ленивым движением расстегнув «молнию» на джинсах, спустила их по узким бедрам, а потом грациозно выступила из них.

— Ты хочешь… Здесь? Сейчас?!.. — ахнул Сэнтин и пробежал кончиком языка по своим пересохшим губам, когда Жанна сняла крошечные шелковые трусики и сбросила с ног мягкие замшевые мокасины.

— Да, здесь и сейчас. — Жанна взялась обеими руками за отвороты рубашки и с любовью посмотрела на Рафа, который все еще стоял перед ней на коленях. — Для меня это место — особенное, и я хочу разделить его с тобой. Я хочу подарить тебе все свои воспоминания о прошлом и создать новые, которые будут нашими общими. Ты сделаешь это для меня, Раф?

Она тоже опустилась на колени так, что их лица оказались на одном уровне, и пристально поглядела в его темные глаза, но Сэнтин даже не сделал попытки дотронуться до нее. Мускулы его напряглись, но он остался неподвижен, словно окаменел.

— Почему, Жанна? Почему ты хочешь поделиться со мной своими воспоминаниями?

— Для преуспевающего бизнесмена ты на редкость недогадлив, — нежно сказала она, ероша ему волосы. — Если бы вместо того, чтобы использовать свою обычную тактику штурма и натиска, ты дал мне сказать хотя бы словечко, ты бы уже знал ответ. Господь свидетель, я пыталась сказать тебе это с позапрошлой ночи.

— Я слушаю, говори! — приказал Сэнтин, уже не сдерживая своего нетерпения. Его руки опустились на плечи Жанны и стиснули их с такой силой, что ей стало больно.

— Говори же, черт возьми!..

— Я люблю тебя.

— Ты… Любишь?..

Он не договорил. Лицо его осветилось такой нежностью и таким счастьем, что Жанна поняла — она будет помнить это всю жизнь.

В следующее мгновение, однако, на его счастливое, удивительно открытое и трогательно беззащитное лицо набежала темная тень, и Сэнтин, сурово насупившись, свирепо встряхнул ее за плечи.

— Ты должна была заставить меня слушать! — воскликнул он. — Что же это получается: я мучился целых два дня, когда одной фразы было бы достаточно, чтобы спасти меня от этой пытки!

— Если ты помнишь, вчера и сегодня я была кое-чем занята, — напомнила Жанна, и суровость на лице Рафа сменилась выражением раскаяния.

— Прости меня, — прошептал он, прижимая Жанну к своей груди. — Когда ты рядом, я словно теряю разум и начинаю все делать невпопад. Я недостоин тебя, любимая… — Он осторожно поцеловал ее в висок. — Но я все равно намерен тебя получить. Кстати, к вопросу об условиях нашего союза… Ты, кажется, кое о чем меня попросила?..

— Да, — согласилась Жанна торжественно. — Но, когда ты не торопишься исполнить мою просьбу, ты тратишь свое драгоценное время. Смотри, как бы я не передумала и не отвергла твое предложение, несмотря на то что условия были более чем щедрыми.

— Слишком поздно… — откликнулся Сэнтин, помогая ей снять рубашку и бросая ее на землю, в кучу уже снятой одежды, которая голубела на фоне желтой листвы, словно маленькое озеро. — Ты обещала принадлежать мне не только телом, но также сердцем и душой, но на первых порах — сейчас! — я готов удовлетвориться телом.

Он слегка отстранил ее и, сорвав с шеи галстук, принялся снимать пиджак и расстегивать рубашку.

Когда он расстилал пиджак на куче шелестящих листьев, из внутреннего кармана выпал большой конверт из плотной бумаги. Жанна подняла его и протянула Сэнтину, но он только отрицательно покачал головой.

— Это твое, — сказал он, освобождая от рубашки свои могучие плечи. — Я забыл тебе отдать.

И поскольку Жанна продолжала недоуменно смотреть на него, Раф небрежно пояснил:

— Это должен был быть мой козырный туз, если бы тебе пришло в голову отвергнуть мое предложение, но теперь ты можешь считать это свадебным подарком.

— Ты, кажется, берешь назад свое обещание не требовать от меня никаких обещаний? — поддразнила Жанна, любуясь его сильным красивым телом. — Потом ты захочешь, чтобы я бросила работу, и попытаешься сделать так, чтобы я не вылезала из беременностей.

— Что ж, идея по-своему неплохая, — рассмеялся Сэнтин, расстегивая ремень и снимая брюки. — Я, наверное, так бы и поступил, если бы был уверен, что это сойдет мне с рук.

Его улыбка неожиданно погасла, а лицо снова стало серьезным и сосредоточенным.

— Тебе нечего бояться, Жанна. Есть другой способ… Я хочу сделать тебя настолько счастливой, чтобы тебе и в голову не пришло уйти от меня. Я сдержу все обещания, которые я тебе дал. Или ты находишь, что я хочу слишком многого, когда прошу тебя выйти за меня замуж?

Жанна отрицательно покачала головой.

— Нет, не нахожу, — ответила она, чувствуя, как любовь и нежность захлестывают ее горячей, пузырящейся волной. Это ощущение было таким сильным, что ей казалось, будто каждая клеточка, каждый атом ее тела поют от радости.

— Я готова обещать тебе это, Раф Сэнтин. Я хочу выйти за тебя, хочу всегда принадлежать тебе и только тебе. Ведь это не слишком долгий срок, правда?

— Принадлежать? — негромко переспросил он. — Довольно странное слово для той, кто ставит свою свободу так высоко, как ты, Жанна.

— Как раз об этом я думала, пока сидела здесь, — ответила она безмятежно и слегка откинулась назад, чтобы окинуть взглядом его тело, теперь уже полностью обнаженное. — Все очень просто, правда… Человек не может обладать другим человеком, если он сам не принадлежит ему. Без этого человек обречен жить словно в тюрьме, стены которой сложены из кирпичей одиночества и скреплены цементом страха… — Она улыбнулась ласково и мудро. — Моя свобода останется при мне, Раф, и я буду особенно дорожить ею и беречь ее, потому что она понадобится мне ночами, когда я буду возвращаться в твои объятия.