Книга Далия Блэк. Хроника Вознесения - Кит Томас

И всё это время творили какую-то ересь.

По документам, которые я нашёл, стало ясно, что они десятилетиями активно подавляли любые исследования, направленные на изучение контактов с инопланетными цивилизациями. Многое из того, что я там увидел, показалось мне тогда совершенно бессмысленным. Теперь, зная то, что мы знаем сейчас, я начинаю понимать: Импульс частично промахнулся во времени, и кто-то из «Двенадцати» обнаружил его раньше, чем Далия. Там были данные по Импульсу (тот же самый Код), датированные семидесятыми годами прошлого века. У них имелись только отдельные кусочки этого Кода, неполная версия, которую обнаружила Далия, но «Двенадцать» смогли проделать невероятную работу всего лишь с несколькими его строчками.

Я имею в виду вот что: они превратили Код в оружие.

Они построили лабораторию в Нью-Мексико и подвергали людей – в основном тюремных заключённых с пожизненным сроком и умственно отсталых, которых брали бог знает где, – воздействию воссозданного ими Импульса. Как Вознесение, только не совсем. Они изменили Код, потому что пробелы в нём им пришлось заполнять самостоятельно, а умений для этого не хватало. Только вдумайтесь: эти маньяки намеренно поражали людей Вознесением, а потом просто сидели и смотрели, что из этого выйдет.

Они знали про Импульс и Вознесение ещё несколько десятилетий назад.

И вместо того, чтобы рассказать об этом миру, вложиться с помощью Импульса в развитие науки и медицины, они просто испытывали его на людях. Не знаю зачем. Может, и правда хотели сделать из Вознесения оружие, или же только изучали его, чтобы лучше понять, как это работает. Тут-то и вступают в игру те видео, которые я там нашёл. На главном компьютере было, в целом, столько видеозаписей с их экспериментов, что хватило бы на добрых пятьдесят часов просмотра. Эти видео, мягко говоря, довольно пугающие: там была девушка с двумя позвоночниками, человек, чьи мышцы свело так сильно, что он не мог пошевелиться ни на сантиметр, ребёнок, которого как будто вывернули наизнанку… Словом, разные жуткие вещи.

Вещи, которые тянут на военные преступления[98].

И «Двенадцати» явно не понравилось то, что они обнаружили, потому что следующие тридцать лет они делали всё возможное, чтобы об этом больше не узнала ни одна живая душа. Учёные, астрономы, биологи – все, кто случайно натыкался на этот Код, или присоединялись в итоге к ним, или умирали.

Они убили не меньше дюжины людей.

Последними были доктор Циско и несколько её коллег.

В общем, я сделал копии всего, что нашёл. Провёл в этом офисе около двух часов. Закончив, я спалил перед уходом офис дотла.

Я был осторожен: не зная, как далеко «Двенадцать» запустили свои щупальца, я отправил эти файлы только тем людям, кому мог полностью доверять.

Одной из них, разумеется, была Далия.

Она тогда как раз задолжала мне ужин.

41

ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА ДАЛИИ МИТЧЕЛЛ

ЗАПИСЬ № 331–04.12.2023

Джон подарил мне ужин, обещанный месяц назад.

Но об этом чуть позже.

Комиссия по раскрытию завершила свою работу, мы сдали отчёт (не то чтобы президент и правда им воспользовалась), и Вознесение распространилось на целых тридцать процентов населения.

Я могу теперь смотреть новости, но не делаю этого и стараюсь особо не читать о происходящем снаружи: хотя наша работа закончена, президент и работники её администрации решили за нами приглядывать. По всей видимости, теперь мы слишком много знаем… На самом деле это не так жутко, как может показаться.

Иногда к нам приходят посетители.

Вчера приходили Нико и Валери. Они проделали весь путь до Вашингтона на машине, поскольку билеты на самолёт теперь очень трудно достать и только по завышенной в несколько раз цене: не поверите, как много пилотов стали Вознесёнными[99], а таким не доверяют самолёты.

Увидеть Нико было очень приятно. Мы не спорили ни о чём и не обсуждали ничего, что могло бы меня расстроить. Он просто обнял меня, и мы сидели рядом, держась за руки и разговаривая о грядущем.

Президент назвала это «Финалом» – название придумал их маркетолог[100]. Может, идея и верная, но слово кажется слишком искусственным, чтобы что-то значить, когда оно, вероятнее всего, не значит ничего. Нико плакал. Он не хотел меня терять.

Теперь наступила моя очередь утешать старшего брата…

Я сказала ему, что никто точно не знает, что должно случиться.

– Может, ты и не потеряешь меня, – сказала я. – Это не совсем верное слово, «терять».

– Откуда ты знаешь, что вообще что-то произойдёт?

Я сказала Нико о том, что видела. О том другом месте, пересекающемся с нашим миром. Я сказала ему, что всё равно в каком-то смысле останусь здесь, даже если уйду туда. Он не понял, как это может быть, но я заверила его, что может, и ещё как.