Книга Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии - Шарль Эдмон Пти-Дютайи

Самое большое дело курии в течение этого периода все еще заключается в том, чтобы судить; и это право она сохраняет даже тогда, когда уже организована судебная сессия курии, курия в виде парламента. Прежде всего верховным судьей является король, лично он. Он может посадить в тюрьму без всякого формального судопроизводства, может присудить к смерти, может помиловать[91]; приговоры, которые Людовик IX, сидя под Венсеннским дубом, выносит или велит вынести во время заседания своим ближайшим советникам, не являются ни легендой, ни исключительным случаем. Наконец, только король может быть «судьей и стороной в своем споре и в споре другого». С другой стороны, он может передать свою власть судьи, кому хочет.

Менее сложные споры часто решаются третейским судом, который санкционирует одна королевская хартия, или добровольным соглашением, заключаемым в присутствии короля. В случае возникновения тяжбы король приглашает высказаться или курию в полном составе, с баронами и прелатами, или ограниченную группу юристов, которые знают то, что уже называлось «Обычаем королевства Франции»[92]. Не всегда бывает легко, для первой половины XIII в., отличить в текстах одну из этих категорий от другой, тем более что они незаметно переходят одна в другую. Но очевидно, что король старается советоваться с баронами о таких делах, которые касаются крупных феодальных родов, как, например, о наследовании Шампани, и тем более тогда, когда дело идет о каком-нибудь осуждении политическом. В качестве примера и потому, что мы, к счастью, имеем в данном случае подлинный текст, приведем приговор, вынесенный «в лагере, перед Аньени» в 1230 г. против Петра Моклерка, который был графом или, скорее, опекуном (baillistre) Бретани в ожидании совершеннолетия своего сына:

«Да будет ведомо, что мы в присутствии нашего дражайшего сеньора Людовика, славного короля Франции, единогласно постановили, что Петр, раньше бывший графом Бретани, вследствие совершенных им против сеньора короля преступлений, которые большей частью были изложены перед всеми нами, лишен по суду опеки над Бретанью. Все другие, которые поклялись ему в верности и совершили оммаж в связи с этой опекой, совершенно освобождаются от этой верности и оммажа и не обязаны повиноваться ему или делать для него что бы то ни было в связи с этой опекой».

К этому акту приложено тридцать печатей, принадлежащих архиепископу Сансскому, епископам Шартрскому и Парижскому, графам Фландрскому, Шампанскому, Неверскому, Блуаскому, Шартрскому и другим графам, виконтам и сеньорам, известным как сторонники Бланки Кастильской и Людовика IX, и чиновникам короны; при этом указано, что «и другие бароны и рыцари участвовали в суде».

В некоторых случаях мы видим в это время уже и упоминание пресловутых «пэров Франции», по поводу первоначальной истории которых пролито столько чернил. В средневековом праве основным правилом было, что знатные люди (и даже горожане, а в некоторых странах и вилланы) должны быть судимы своими пэрами, т. е. равными себе. В начале XII в. мы уже видим из одного подлинного текста, что крупный вассал короля, граф Фландрский, может требовать суда с участием своих пэров. Но только тогда, когда капетингская монархия стала внушать страх, т. е. в XIII в., крупные сеньоры королевства, на практике, так же как и по закону, подсудные Curia regis, стали требовать осуществления своего права; и в 1216 г. впервые в текстах появляется приговор, в котором названы шесть пэров королевства: «Пэры королевства, а именно архиепископ Реймсский, епископы Лангра, Шалона на Марне, Бовэ, Нуайона и герцог Бургундский» разбирают тяжбу Эрара де Бриана с графиней Шампанской; впрочем, они ее разбирают вместе с «многими другими епископами и баронами». По-видимому, достаточно того, чтобы в курии были пэры. У нас имеется несколько других документов, относящихся к царствованию Филиппа Августа, Людовика VIII и Людовика Святого, где говорится о пэрах королевства; но ни один из них не упоминает о «суде пэров», или «О двенадцати пэрах». Список двенадцати пэров (архиепископ-герцог Реймсский, епископы-герцоги Ланский и Лангрский, епископы-графы Бове, Шалона-на-Марне и Нуайона, герцог Нормандский, герцог Аквитанский, герцог Бургундский, граф Фландрский, граф Шампанский, граф Тулузский), который дает английский хронист Матвей Парижский, — очень старый список, который после присоединения Нормандии и графства Тулузского к королевскому домену выражает лишь традицию, частью уже покрытую давностью. Подлинные тексты, относящиеся к рассматриваемому нами здесь периоду, почти все умещаются в промежуток времени от 1216 по 1237 г. и большей частью касаются отношений между королевской властью и графством Фландрским. Они свидетельствуют о том, что крупные сеньоры видят в суде пэров гарантию для себя и что король неохотно идет на уступки в этом отношении. Фландрия после Бувина находится под игом. Поэтому из всех больших ленов именно в ней обычай суда пэров особенно живуч. Графиня Фландрская требует права пользоваться им из страха перед людьми короля. В 1224 г., очевидно по ее настоянию, присутствовавшие пэры ходатайствуют о том, чтобы четыре высших сановника короны не заседали рядом с «пэрами Франции» при разборе предъявленной против нее жалобы одного из ее вассалов, но им было в этом отказано. Кроме того, король требует, чтобы ему было предоставлено право устанавливать случаи, когда обыкновенный суд недостаточен; в 1259 г. он не разрешает архиепископу Реймсскому «иметь своих пэров» в одном деле, касающемся оценки церковного имущества. Наконец, он не дает пэрам никакого преимущества, сравнительно со своими советниками, в делах, касающихся управления. Напрасно его побуждает к этому такой сторонник аристократии, как поэт Гю де ла Ферта; напрасно англичане и немцы требуют признания за пэрами Франции политической прерогативы. В итоге в капетингском королевстве пэрство начиная с XIII в. существовало, но его честолюбивые замыслы потерпели крушение.

Таковы различные виды политических и судебных собраний, созывавшихся в период от 1202 по 1270 г. Они стоят того, чтобы наука изучила их более внимательно. Несомненно, они являются зародышем будущих Генеральных штатов. Можно было бы точно так же найти начало провинциальных и местных собраний XIV и XV вв. в таких съездах, как съезд рыцарей французского Вексена, который в 1235 г. принял перед королевским бальи указ о феодальном «рельефе» в их провинции, или съезд сеньоров Анжу и Мэна, которые собрались по тому же вопросу в 1246 г. под председательством самого короля, или как комиссии прюдомов, которые королевский указ 1254 г. рекомендовал бальи и сенешалям собирать для того, чтобы они высказывали свое мнение относительно вывоза продовольствия. Но в это время уже росла монархическая администрация, основанная на специализации, на использовании компетенции, на чиновничестве, и это она установит во Франции новый порядок.

III. «Мэтры» и советники

Во время царствований Филиппа Августа, Людовика VIII и Людовика Святого слово Consilium применяется ко всякого рода собраниям курии» и Consiliarii Regis — это люди, которые занимаются столько же судом, сколько и политикой. Еще не видно отдельного совета. Зато комиссии юристов и счетоводов принимают определенные очертания, особенно к концу этого периода. Их традиции уже устанавливаются, их методы работы улучшаются.