Книга Танец стихий - Ольга Коротаева

Утро встретило слишком яркими лучиками восходящих солнц, от которых было некуда спрятаться: вокруг лишь прозрачная стеклянная поверхность. Утренние птахи, вылетев на раннюю охоту за завтраком, могли бесплатно любоваться местным шоу «за стеклом». Впрочем, что можно найти привлекательного в оборванке, которая с мрачным видом растянулась на черном ковре?

Я заставила себя подняться и сделать зарядку: после тяжелой ночи все тело ныло и упорно отказывалось подчиняться. Танцевать не хотелось, какие уж тут танцы с таким настроением? Йога тоже не принесла бы сейчас должного успокоения. Хотелось просто выплеснуть изнутри накопившуюся там бессильную ярость и безнадегу. Поэтому я, скинув мешающие движениям алые крылья, провела небольшой комплекс из восточных единоборств. Как раз в процессе я увидела мерцание, и в комнате проявился недавний маг с новым подносом.

– Кий-йя! – выдохнула я и ногой выбила поднос из рук анаха: остатки вязкой желтоватой жидкости, размазавшейся по стеклянному потолку, стекали вниз тягучими каплями, оставляя на черном ковре яркие пятна.

Анах замер в испуге, а потом поспешно ретировался: так-то, пусть в следующий раз стучится и просит разрешения войти! А то взяли моду: вламываются все, кому не лень. Даже в тюрьме мужчины спрашивают заключенных женщин, можно ли войти. Мало ли в каком я тут виде: может быть решила нагишом на утреннем солнышке позагорать?

До самого вечера так больше ничего и не происходило: похоже, что за плохое поведение меня решили оставить без сладкого. Я мерила шагами круглую комнату по кругу. Рисовала желтыми кляксами неприличные слова на прозрачном стекле, причем так, чтобы можно было прочесть и изнутри, и снаружи. Если вдруг за мной наблюдают с воздуха. То, что эти слова не означают для анахов ничего большего, чем для меня их загадочные письмена, в голову пришло уже слишком поздно. И я решила: раз сделано – пусть будет, просто так, для поднятия духа.

Медлительные солнышки совсем не торопились покидать небосвод, видимо, хотели подольше украсить мое общество, но все-таки им пришлось уйти на покой: суровый горизонт магнитом тянул их все быстрее. В наступившей темноте стало как-то не по себе: я что-то ощущала, но не понимала – что.

А когда поняла, было уже поздно: знакомые уже синие искры ищеек опоясывали мое тело со всех сторон, не давая ни малейшей возможности шелохнуться.

– Ну вот, – проворчала я, пытаясь освободиться. – Снова – здорово!

Когда узы надежно стягивали все мое тело, в комнате появился знакомый с моим искусством анах. Бросив на меня взгляд, полный опасения, он огляделся. Увидев, во что я превратила чистейшее некогда помещение, он негодующе покачал головой. Растерянно рассмотрел мои художества на стекле и пощупал ногой застывшие кляксы вчерашнего ужина.

– Ты объявила голодовку? – с печалью в голосе спросил анах.

Я внимательней пригляделась к магу: худощавый, невысокий, с коротко остриженными черными волосами: я впервые видела анаха с такой революционной прической. Он отнесся ко мне почти с сочувствием, хоть и старался держаться подальше.

– Не дождетесь, – невольно улыбнулась я. – Мне нужна просто чистая вода. И все…

– Но, – покачал головой анах, – ты лишена силы, значит, питать они тебя не могут. И поэтому нужно есть часто, как камы…

– Хм, – задумалась я: а ведь он прав, но голода я все равно почему-то не ощущала. Видимо, убедив организм в ненужности постоянного поглощения разнообразных продуктов, выключила ставший бесполезным процесс. – Тогда пусть будет голодовка.

Правильно: главное из всего извлечь выгоду. Заталкивать в себя пищу насильно я не намерена, хватило моему организму и сторонних измывательств. А вот объявив голодовку, возможно, сдвину свое дело с мертвой точки. Ибо очень не улыбалось сидеть здесь, словно муха под банкой, и ждать неизвестно чего.

– А почему? – с какой-то детской наивностью спросил молодой анах.

– Мне скучно, – пожаловалась я. – Даже поговорить не с кем… было. Да и с тобой не очень-то разговор клеится: в скрученном состоянии хорошего общения не получится…

Анах кивнул и исчез… вслед за ним в небытие медленно потянулись ярко-синие искры, сковывающие мое тело. Но свобода движений не принесла облегчения: я тоскливо наблюдала за звездами до тех пор, пока веки не смежил удушливый сон.

Открыв глаза, вместо грязного черного ковра я увидела яркие зеленые простыни. Это все еще сон, подумала и снова закрыла очи. Но тут услышала веселые женские голоса и встрепенулась. Подскочив, уставилась на новую обстановку: узкая неширокая комната была обставлена почти по-земному. Широкие окна обрамляли веселые занавески; вместо одного огромного ковра однотонной расцветки на полу растянулись половики с разнообразными узорами. Широкая кровать, на которой я лежала, застелена хрустящим от свежести бельем. Тонкое мягкое покрывало соскользнуло с меня, обнажив тело: на мне не было ничего.

Вздрогнув, я вновь припала к кровати, поспешно натягивая на себя покрывало. В узкую дверь, переговариваясь и смеясь, ворвались две белки. Девушки, привычно внешне схожие, несколько смущенно помахали мне ладошками:

– Привет, – слаженным дуэтом проговорили они.

– Привет, – удивленно отозвалась я. – Вы кто? И где я?

– Ты в гареме, – ответила девушка в маленьком синем платьице. – А мы жены…

– Так, – я потерла виски, пытаясь сообразить. – В последний раз я заснула у анахов в плену, а проснулась у камов в гареме? Вот это и есть настоящее разнообразие в жизни!

– Вообще-то, ты все еще у анахов, – отрицательно покачала головой девушка. – Ты в гареме мицара. Тут только девушки из нашего мира, так что нам, можно сказать, повезло…

Я даже задохнулась от гнева, накрывшего удушливой волной: этот прохиндей завел целый гарем? Вот нахал, чувств не испытывает, а утех не чурается! Хотя, если честно, а что я ждала: что нормальный здоровый мужчина будет тихо, сам с собою, страдать тысячу сот в ожидании меня, любимой? Но я же его ждала пять лет! Противоречивые чувства раздирали сердце: я готова была выцарапать глаза анаху и подать их ему на блюде под острым соусом.

Зарычав, я в ярости швырнула маленькую подушку в окно: к моему удивлению, сила броска была настолько велика, что тонкое стекло разлетелось вдребезги. Веселенькие занавески затрепетали на ветру. Озорной ветер тут же юркнул внутрь и, обдав мое обнаженное тело холодом, запорошил яркие коврики на полу снежными искрами.

– Не заворожено, – потрясенно прошептала я и соскочила с кровати. Не обращая внимания на смущенные и растерянные взгляды девиц, прошлепала босиком к окну и убедилась в происходящем, высунув в разбитое окно руку. – Я свободна…

– Не совсем, – холодно ответил голос анаха.

Через мгновение в дверь вошел он сам. Роже оглядел меня сверху вниз: я стыдливо прикрылась руками, вспомнив о своем наряде Евы.

– Ты можешь жить здесь, с другими женами, – бесстрастно продолжил анах. – То, что окна здесь не заворожены, не значит, что ты свободна. Я не дам тебе уйти. Ты теперь моя жена.