Книга Золото мертвых - Андрей Васильев

– Это вряд ли, – совсем расстроился я. – И так в деталях все показали, крупным планом. Хотя – может, лицо увижу? Если это середина-конец прошлого века, то портреты всех принцесс можно посмотреть, «яндекс» нам в помощь. А иных и сфотографировать даже успели, наверное. Главное, чтобы огонь опять не помешал.

– Какой огонь? – немедленно спросил антиквар. – Что за огонь? Ты про него не писал!

– Всякий раз сон заканчивается яркой огненной вспышкой и женским криком, – отчего-то ощутив себя идиотом, рассказал ему я. – Блин, а ведь это деталь!

– Не засоряй речь жаргонизмами, – попросил меня Шлюндт. – И – да, очень важная деталь. Появилась у меня одна идея… Будь на связи. Да, ты где сейчас? Дома?

– Нет. – Я глянул на Воронецкую, та тут же скорчила ехидную рожу, как видно, изображая Шлюндта. Значит, она все слышала. Положительно пора менять смартфон, с таким динамиком и до беды недалеко. – В город выбрался. Кое-какие дела надо закончить, пока отпуск весь не вышел. С понедельника мне на работу выходить.

– Надо же, совсем забыл, что ты служишь, – заметил Шлюндт. – Ну да это мы с тобой потом обсудим. Телефон не выключай, я перезвоню.

– «Я перезвоню», – передразнила ведьма антиквара, как только я отнял трубку от уха. – Вот какая ему разница, где ты сейчас находишься?

– Он за меня переживает. Не хочет, чтобы я водил компанию с одной безответственной, хитрой и корыстной особой.

– В смысле – со мной? – уточнила Стелла, недобро прищурившись. – Он сам тебе такое сказал?

Ой, милая, хорошо, что ты не слышала разговор Карла Августовича с моем мамой в больнице.

– Ну мне кажется, что именно так это могло бы прозвучать, – решил все же не палить Шлюндта я. – Впрочем, не поручусь за истинность сего высказывания.

– Язык у тебя длинный-длинный, резать его можно долго-долго, – мечтательно произнесла ведьма, оперевшись на мое плечо. – Да, вот мне что скажи – ты правда собираешься выходить на работу?

– Правда, – подтвердил я.

– Зачем? – еле слышно шепнула мне на ухо девушка, причем сделала это так, что у меня мурашки по спине прошли, причем не от испуга. – У тебя и так все хорошо. Я уж молчу о том, что лето вовсю перевалило на вторую половину.

– Потом оно кончится, и наступит осень, – продолжил я ее слова. – И мы с тобой пойдем в лес, независимо от того, насколько успешно будет выполнен урок Полоза. Может, мы оттуда вернемся, может – нет. Но если все-таки нас до смерти гадюки не закусают, то жизнь продолжится. Для тебя – твоя, для меня – моя. Моя старая привычная жизнь, в которой нет ведьм, вурдалаков и кладов, зато есть трудовые будни. И если я потеряю работу, то что кушать стану? У меня специальность такая, при которой новое место просто так не найдешь.

– Ничего ты до сих пор не понял, Валера Швецов из Москвы, – снова потрепала меня по голове ведьма. – Ничегошеньки. Не будет никакого…

Ее перебил телефон, я глянул на экран, прислонил указательный палец к губам, давая понять, что кое-кому следует прервать свои речи, и нажал кругляш с зеленой трубкой.

Глава 16

– Не сочти мой тон менторским, Валерий, но я не могу не заметить, что в той науке, которой ты и я служим, крайне важны именно мелкие детали, – сообщил мне Шлюндт. По его интонациям мне сразу стало ясно, что он нашел ответ на вопрос. – Казалось бы, – какой пустяк – огонь? Ну что-то где-то когда-то сгорело. Ан нет, именно он и стал ключом к замку Времени.

– Красиво сказали, – похвалил его я. – Отличная метафора!

– Да? – немного тщеславно переспросил антиквар. – Мне тоже нравится.

– Так кто это? – поторопил его я. – Имя, Карл Августович, имя!

– Там к тебе гравюра должна была прийти, с помощью этой… Как ее… Викентий, ты точно отправил Валере на телефон то, что я велел?

Кто-то на заднем плане подтвердил, что да, отправил.

Смартфон пискнул, сообщая, что на него пришло послание.

– Ага, что-то пришло, – подтвердил я. – Сейчас гляну.

В сообщении обнаружился портрет миловидной девушки с острым носиком, она очаровательно улыбалась, глядя на меня с экрана.

– Елки-палки, – пробормотал я, поднося трубку к уху. – Она. Точно она. Правда, без ленты и в другом платье, но это уже нюансы.

– Вот и славно! – проворковал Шлюндт. – Кстати – не расстраивайся, что ты ее не узнал. Эта принцесса в России ни разу не бывала, потому ничего тебе о ней в институте, скорее всего, не рассказывали. Хотя, ради правды, история ее жизни крайне интересна, я бы сказал – драматична. Большая любовь, разбитые мечты, трагическая гибель – вот что ссудила судьба этой красивой и гордой женщине.

– Прямо как аннотацию к любовному роману зачитали, – пошутил я.

– Жизнь, мой юный друг, сочиняет такие истории, до которых ни один писатель не додумается, – назидательно произнес антиквар. – Так вот, Валера, ты ищешь подвеску, которую некогда Людвиг Отто Фридрих Вильгельм Баварский, в ту пору наследный принц, а позднее король Баварии, подарил своей возлюбленной Софии Шарлотте Августе, принцессе Баварской, впоследствии герцогине Алансонской и Орлеанской.

– Вот сейчас непонятно, – признался я. – Он Баварский, и она Баварская. Нет, понятно, что это Европа, там нынче мужики на резиновых женщинах и фикусах женятся, да и раньше, я думаю, там нравы были еще те, но все равно как-то странно. Августейший персоны ведь?

– Звучит немного парадоксально, но ничего удивительного, между тем, в этом нет, – пояснил антиквар. – Они, разумеется, в каком-то колене были родней, как и большинство представителей венценосных европейских семей, но очень-очень дальней. Скажем так – их любви это помешать не могло, и возможному браку – тоже. На пути молодых людей встала куда более страшная сила, носящая имя «политика», вот она-то все и разрушила. И все, что осталось от того чувства – подвеска, которую ты ищешь. Наверняка были еще письма, но, полагаю, София Шарлотта их сожгла незадолго до своего брака с Фердинандом Алансонским, как, собственно, и Людвиг Второй уничтожил послания той, кого любил. Знаешь, благодаря Андерсену и прочим сказочникам европейские принцессы часто воспринимаются как не очень далекие существа, а между тем это были особы с безукоризненными манерами и невероятным понятием о чести и добродетели, к тому же отменно образованные. Впрочем, София Шарлотта все же допустила одну ошибку в юности, и кое-какие ее письма все же попали в печать, но публикация сия случилась относительно недавно, лет сорок назад. Впрочем, к нашему делу это не относится.

– А почему огонь? – наконец смог я вставить слово в его монолог.

– Потому что герцогиня погибла на пожаре, причем обгорела так, что ее только по зубам и опознали, – сообщил мне антиквар. – Случилось это в 1897 году, спустя несколько месяцев после того, как София Шарлотта отпраздновала свое пятидесятилетие. Знаменитый парижский пожар на благотворительном базаре, про него потом много писали в газетах и даже в бульварных романах. Во-первых, народу там заживо сгорело много, более ста человек, во-вторых, среди погибших имелись очень значимые персоны, иные даже не уступали в родовитости нашей персоналии. Еще в том огне погибла Камиль Моро-Нелатон, чья звезда в тот момент горела очень ярко, а после смерти засияла еще сильнее. Ты же знаешь, о ком я говорю?