Книга Гамбит Айвенго - Саймон Хоук

Все знали, что лишь двум рыцарям удалось его победить – Айвенго и самому Coeur de Lion. Возможно, сумма и была огромной, но умереть, защищая еврейку? Конечно же, стоило попридержать свою жизнь для более подходящего случая, исход которого будет менее определенным.

Исаак бродил меж быстро заполняющихся трибун, рвал на себе одежду и рыдал. Он призывал бога наказать его за все совершенные им грехи, но не его дочь. Ему ничего не оставалось, кроме как молиться, впрочем, он не рассчитывал, что его молитвы будут услышаны.

Прозвучала фанфара, и врата прецептории распахнулись для процессии, во главе которой несли Босеан – черно-белый штандарт тамплиеров. Буа-Гильберт ехал прямо за знаменосцами, выглядя гордо и дерзко в своем ярко отполированном доспехе. Позади него два сквайра несли его шлем, оружие и щит.

Его старый щит был приведен в полную негодность во время боя с де ла Круа, а времени для изготовления нового в соответствии с его требованиями у него не было. Во время бегства из Торквилстоуна он прихватил первый попавшийся. Тот показался ему необычно легким, но он протестировал его немного и был удовлетворен тем, что щит хорошо сделан и очень крепкий. Единственное, что он изменил, – вместо выкорчеванного с корнем дуба теперь на нем красовался ворон с черепом в когтях.

Ребекка шла пешком. На ней было простое белое платье, резко контрастирующее с нарядами и ливреями тамплиеров. Помещенная в центр процессии, она миновала трибуны и почетное место, занятое Бомануаром, а затем была подведена к черному стулу, помещенному рядом со столбом, вокруг которого будет собран ее погребальный костер.

Она молча смотрела, как члены суда заняли свои места. Слова герольдов и церемониальное принятие перчатки великим магистром, обвинение Буа-Гильберта – все это пошло мимо нее, сосредоточившейся на внутренних ощущениях. Она уловила кожей дуновение ветерка и остро ощутила твердость стула, на котором сидела. Она почувствовала, как солнце согревает ее лицо, и задалась вопросом, насколько теплее будет огонь, когда он начнет пожирать ее плоть. Всем своим видом она показывала тем, кто за ней наблюдал, спокойное и стоическое принятие своей судьбы. И все же, на самом деле, она ее не приняла, не могла ее принять. Умом она понимала, что ей уготована смерть в агонии. Эмоционально она была к ней не готова. Она знала только то, что не заслуживает смерти, и не могла понять, почему суд решил, что она должна умереть. Против нее дали показания свидетели, люди, которых она даже не знала, которых никогда не видела. Они лгали, лжесвидетельствовали перед богом, приписывая ей всевозможные каверзы и злодеяния. Почему? Какой цели послужит ее смерть?

У нее проскочила мысль, что все это по воле бога, что господь испытывает ее и делает из нее мученицу, но и этого она принять не могла. Она не хотела становиться мученицей, мученицы были сделаны из более стойкого материала. Сама мысль о том, что бог уготовил ей очищающее пламя, чтобы она стала мученицей, была невероятно тщеславной, и какие бы другие грехи она ни совершила, она не пойдет на смерть, виновная в грехе гордыни. Так она ни к чему и не пришла. Она не видела ни смысла, ни причины их действий, она не могла утешиться, зная, что они ошибались. Она начала молча плакать. Он призвали ее защитника. Наступила полная тишина. Они ждали. Защитник не появился. Они призвали ее защитника повторно. Опять тишина, на этот раз более продолжительная. Прерванная голосом подъехавшего к ней Буа-Гильберта.

– Ребекка, произнес он тихо, – знай, я этого не хотел. Я сражался бы, как твой защитник, если бы Бомануар не назначил меня защитником храма. Я не хочу видеть, как ты умрешь. Погибнуть в огне – неприятная смерть. Пока твой последний вздох не покинет тебя, ты будешь страдать от агонии проклятых. И смерть твоя не послужит никакой цели. Я хотел тебя больше, чем любую другую женщину. Я все еще хочу тебя. Я не желаю участвовать в твоей смерти.

– Ты никогда не избавишься от этого греха, – сказала Ребекка. – Мне совсем не легче от того, что я знаю о силе твоего желания. Именно оно привело меня к моей гибели.

– Ребекка…

– Защитник, – прокричал кто-то, и крик был подхвачен другими. – Появился защитник! Буа-Гильберт поднял голову и увидел приближающегося галопом конного рыцаря. Он нахмурился.

– Не вижу… де ла Круа!

Собравшаяся толпа пришла в восторг. Бой состоится, в конце концов! Исаак пал на колени и вознес молитву благодарности.

– Ребекка, – быстро сказал Буа-Гильберт, – послушай. У тебя все еще есть возможность избежать жуткой судьбы, которая тебя ждет. Если я не приму участие в поединке, то потеряю и сан, и честь. Я буду опозорен, и все мои достижения пойдут прахом. Но все это я бы вытерпел, если бы ты сказала мне: «Буа-Гильберт, я принимаю тебя как своего возлюбленного». Садись на коня позади меня, и мы умчимся отсюда. Мой конь с легкостью опередит погоню. Мы можем поехать в Палестину, где мой друг маркиз Монтсеррат даст нам приют. Я мог бы присоединиться к Саладину и открыть новые пути к величию. Пусть Бомануар говорит о роке, который я презираю, пусть они сотрут имя Буа-Гильберта из своего списка монастырских рабов! Я кровью смою всю грязь, которую они осмелятся швырнуть в мой герб!

– Грязный искуситель! – сказала Ребекка. – Я лучше умру, чем предам свою веру и стану наложницей кровавого бандита! Я буду искать спасения у бога.

– Тогда взгляни в последний раз на солнце и сгори, – сказал Буа-Гильберт. – Я не отдам свою жизнь и все, что мне дорого, из-за неблагодарной девки!

Он пришпорил лошадь и отъехал от нее.

Андре де ла Круа приблизилась к великому магистру, и сказала призвавшему ее геральду: «Меня зовут Андре де ла Круа, и я – странствующий рыцарь, который пришел поддержать копьем и мечом справедливый и законный спор этой девицы, Ребекки, дочери Исаака из Йорка; чтобы доказать, что выдвинутые против нее обвинения ложны и неверны, и чтобы бросить вызов сэру Брайану де Буа-Гильберту, как предателю, убийце и лжецу, что я и докажу в поле моим телом против его тела, и да поможет мне бог!»

– Какая ирония слышать слова «предатель» и «убийца» из твоих уст, – сказал Буа-Гильберт. – Ты, убивший Мориса де Брейси самым грязным и предосудительным образом, осмеливаешься обвинять меня в бесчестье!

– Позволит ли мне великий магистр принять участие в поединке? – сказала де ла Круа.

– Я не стану отменять бой, если девица признает вас своим защитником, сэр рыцарь, – сказал Бомануар. – Если она это сделает, то заодно вы уладите сегодня все ссоры между вами и Буа-Гильбертом.

Андре подъехала к Ребекке.

– Принимаешь ли ты меня в качестве своего защитника, Ребекка из Йорка?

– Я принимаю, сэр рыцарь, – сказала она, – но вы даже меня не знаете. Почему вы будете рисковать вашей жизнью ради моей?

– Буа-Гильберт зарезал моего брата, – сказала Андре. – Его звали Марсель, и он был еще ребенком. Это само по себе является достаточным основанием для того, чтобы вызвать его на бой, но есть еще одна причина. Мужчина, который берет женщину против ее воли, – отвратительное существо и заслуживает смерти.