Книга Ведьма западных пустошей - Лариса Петровичева

Господин Арно запустил руку в волосы и сокрушенно признался:

— Я уже ничего не понимаю.

— Вы правы, — глухо откликнулся Бастиан. Если Аделин действительно нужна Максу Моро в качестве заложницы, то с ней все будет хорошо. Ну а если нет, если он просто решил расправиться с ней…

Бастиан стиснул челюсти и отдал себе приказ: быть спокойным, отстраниться от того, что Аделин сейчас в руках убийцы девушек. Его волнение ничем не поможет, только сослужит дурную службу, можно сорваться в самый ответственный момент.

— Плохо, что мы не успели поставить их под охрану, как вы предлагали, — сказал Бастиан, бросив взгляд на господина Арно. Вспомнились слова отца: «Представь, будто тебя окружает ледяной панцирь. И с каждой секундой он становится все толще и толще».

— Плохо, — согласился полицмейстер. — Что будем делать?

Бастиан прошел к окну, выглянул — вечерело, сад тонул в сиреневых и розовых тенях. Какая же все-таки силища у этого Макса Моро… Доктору Холле следовало придушить его подушкой.

— Вы — оставайтесь здесь и не покидайте комнату, — ответил он. — С него станется вернуться и захватить еще одного заложника… или окончательно расправиться с Уве. А я пойду… — Бастиан выдернул из воздуха тоненькую золотую нить остаточных заклинаний и со свирепым удовольствием подумал, что этого достаточно, чтобы открыть проход, — за ними. И надеюсь, что мы вернемся живыми.

— Убейте его, — с какой-то легкостью произнес господин Арно. — Просто убейте.

Бастиан кивнул. Обменялся рукопожатием с полицмейстером и офицерами и подумал, что за такое недолгое время они стали настоящими друзьями.

— Хотел бы сказать, что все будет хорошо, — произнес Шанти, — да вы это и без меня справитесь. Возвращайтесь скорее, вашбродь!

Тьма прохода обняла Бастиана и потянула вперед. Золотая нить остаточного заклинания, что оплела его пальцы, трепетала во мраке, словно огонек церковной свечи, который все-таки не мог развеять эту тьму. Бастиан падал и вдруг…

Тьма не растаяла. Она лишь отступила от Бастиана, сделавшись неаккуратной рамкой, что обрамляла картину его воспоминания. Бастиан увидел солнечный сосновый лес, который начинался у столичных окраин, узкую дорожку, засыпанную иголками, и самого себя — совсем молодого, дерзкого до наглости, только что после второго курса.

— Что ж, — с улыбкой сказал отец: Бастиан всегда чувствовал улыбку в его голосе, даже когда не смотрел на него. — Давай посмотрим, чему тебя удалось научить.

Отец был здесь, он был жив, и Бастиан едва не разрыдался от той горькой любви и тоски, которая сейчас стиснула его сердце. Спустя два месяца после этого дня отец умрет в своей постели — просто остановится сердце… Но в следующий миг тоскливое понимание грядущей потери ушло, и Бастиан уже мчался по дорожке за отцом, не переставая удивляться, как ему удается бежать таким легким, упругим шагом в его-то шестьдесят.

Они пробежали по лесу, вырвались к мосту через чахлую речушку, и дальше тропинка превратилась в полосу препятствий, выставляя под ноги Бастиана то камень, то корень, то ком земли. Бастиан перепрыгивал через них и бежал, сердце его билось ровно, солнце разбрызгивало пятна света сквозь ветви, и Бастианом овладело желание победить. Обойти отца, показать ему, что он учился не напрасно, что он может справляться не только с этой неровной тропинкой, но и с остальными трудностями и бедами.

Он смог обойти Альвена Беренгета только через полмили, но не успел этому обрадоваться: прямо перед его лицом сверкнуло серебро дальневосходного метательного ножа, выбило кусочки коры из сосны. Бастиан не остановился — сейчас нельзя было останавливаться. Начиналось самое интересное.

Танец асассинов был действительно танцем — быстрым, невесомым, изящным, с той только разницей, что оба партнера были вооружены и стремились выпустить друг из друга внутренности с максимальной быстротой и изощренностью. Солнечные лучи отплясывали на изогнутых лезвиях ножей, Бастиан двигался, стараясь увернуться и нанести удар, но раз за разом поражал только пустоту.

Он разозлился. Через несколько минут он почти пришел в бешенство. И, когда наконец танец прекратился, и Бастиан увидел, что прижимает нож к яремной ямке отца, ему стало так легко, что он готов был взлететь. Нахлынувшее счастье и радость от победы опьянили его сильнее крепкого восточного вина.

— Вот и все, — сказал Бастиан. — Кто победил?

— Ты, малыш, — с плохо скрываемой радостью откликнулся отец. — Ты победил, и я тобой горжусь.

В следующий миг Бастиан наконец понял, чем было это серебряное пятнышко, которое он видел краем глаза, когда задавал свой вопрос. Отец едва уловимо держал свой нож возле его нижнего века: когда Бастиан осознал это, ему сделалось настолько стыдно, что он с трудом мог дышать.

Он не помнил, как убрал лезвие, и как отец отвел от его лица свое. Просто вдруг понял, что сидит на земле, привалившись спиной к теплому сосновому стволу, и лицо горит от стыда и разочарования в себе так, словно действительно готово было вспыхнуть.

В тот миг Бастиан готов был расплакаться от разочарования и обиды на самого себя. Удержало лишь то, что однажды он пообещал, что не будет плакать при отце.

— Холодный ум, — произнес Альвен Беренгет, глядя Бастиану в глаза. — Это единственное, что поможет тебе победить, малыш. Никогда не забывай об этом. Я в самом деле очень тобой горжусь. И всегда буду гордиться.

Он протянул Бастиану руку и, дотронувшись до его пальцев, Бастиан снова увидел, что летит сквозь мрак прохода в пространстве.

— И не забывай о последнем сюрпризе. У твоего соперника он всегда будет, — услышал он слова отца, и тьма вышвырнула его на деревянные доски.

Альвен прокатился по ним, поднялся на ноги, за несколько мгновений охватив картину: причал, кораблик-летунок на артефактах мягко покачивается на волнах, Гален Дасти замер возле сходней. Все-таки Дасти, недаром Бруни его подозревал…

Аделин стояла рядом с Максом Моро, и казалось, будто ее руки и тело стянуты невидимой сетью. Впрочем, нет: Бастиан уловил, как Аделин едва заметно шевельнула пальцами правой руки. Старший сын Лесного принца смотрел равнодушно и спокойно, словно ждал, когда же Бастиан соизволит добраться к ним. «Жива, не ранена, все в порядке», — подумал Бастиан и сказал:

— Я знаю, кто вы. Вы дети Эдвина Моро, которые мстят за смерть отца.

Дасти усмехнулся. В нем не было ни капли магии, лишь равнодушие и жестокость. Как он жил до того, как смог подняться и стать хозяином издательского рынка? А ведь сейчас готов все бросить и уплыть отсюда подальше, если судить по кораблику. Начать все заново и на новом месте, сколько раз им приходилось так поступать?

Бастиан понял, что говорить надо именно с Дасти. Макс Моро слишком безумен для любых переговоров.

— Я говорил! — рассмеялся Макс. — Я тебе говорил, что Бастиан-уродец способен видеть.