Книга Реваншист. Цвет сакуры – красный - Борис Орлов

Я злилась, очень злилась. Так злилась, что когда шла со смены домой сама накинулась на двоих модерн-боев[200]. А нечего в этих кургузых пиджачках и дорогих белых брючках точно гайдзины ходить! Со мной ещё шестеро наших было, так что отделали мы этих империалистических лизоблюдов, чтоб их демоны в ледяном аду любили! Так отделали – любо-дорого посмотреть! Я даже штакетину из забора выломала и лупила их от всей души! И только когда эти червяки уже извивались на земле, в собственной крови и блевотине, вдруг подумала: жаль, что товарища Волкова сейчас с нами нет, посмотрел бы, как мы боремся с контрреволюцией, с остатками буржуазной жизни, с теми, кто не хочет принять нашу революцию всем сердцем! Может, тогда бы он всё понял и не стал бы нас, точно глупых котят, носами в ошибки тыкать. А ведь и он наверняка ошибается. Вот надо за ним последить внимательно. А когда он ошибётся… когда ошибётся, я подойду к нему, посмотрю прямо в его круглые глаза, а потом скажу: «Сару мо кикара отиру[201]». Как приятно будет, когда он покраснеет от стыда!..

* * *

Наверное, глупо тратить выходной день на визит в Советское представительство, когда город так красив. А за городом ещё лучше. Криптомерии и сосны слегка припорошены снежком, а ручьи так и не замёрзли и журчат своей зуболомно-ледяной удивительно вкусной водой. Зимний японский лес – это не русские берёзки в снегу, не могучие ели с белыми шапками на лапах, но все равно – красив! Красив, чёрт возьми, до безумия! И вместо этой красоты, вместо храмов и развалин старинного форта, вместо бани и чайной церемонии – советские газеты в красном уголке? Бред!

Вот только за четыре месяца пребывания Всеволода Николаевича в Японии у него это был всего лишь третий выходной. Субботники, внеочередные смены, работа в фонд Красной Императорской Армии или Красного Императорского Флота – вот далеко неполный перечень тех причин, по которым с выходными у инженера Волкова наблюдалась некоторая напряжёнка. И потому очень хотелось узнать обо всём, что творится в мире, поподробнее – японские газеты всё ещё были для инженера «китайской грамотой». Нет, он уже понимал почти всё, что ему говорили, а часто мог даже ответить, он уже читал техническую документацию – через пень-колоду, но всё же… Но вот газеты, а того краше – японские политические программы на радио – вот с этим у него пока полный швах!

Поэтому-то и сидел Всеволод Николаевич, внимательно изучая газеты за всё то время, пока был оторван от внешнего мира. Любопытное сообщение: в Нагасаки для разделки на металл прибыли три стареньких линкора типа «Марат», сиречь – «Петропавловск». В его реальности эти ветераны Первой мировой ещё успели повоевать в Финскую и Великую Отечественную. Хотя, если откровенно, проку от них было весьма и весьма мало: скорости никакой, бронирование так себе, а системы управления огнём так себе дважды. А тут вот пишут, что орудийные башни и орудия противоминного калибра будут использованы на строительстве крепостной оборонительной линии «Красные Курилы».

Волков откинулся на спинку стула и задумался. В его прошлом-будущем японцы и в одиночку отгрохали на Курильских островах такие оборонительные сооружения, что взять их смогли только наши. Да и то потому, что к моменту нашего вмешательства Япония уже и так на ладан дышала. Нет, понятно, что не вмешайся СССР в сорок пятом – янкесы бы ещё десять раз кровью умылись, но будем справедливы: если бы к моменту нашего наступления японцы не влипли так конкретно в Тихом океане и в Индокитае – хрен бы мы за неделю все Курилы захватили! А теперь в эти острова ещё больше бетона и стали вбухают, орудийные башни с двенадцатидюймовками установят, минами всё вокруг засыплют… Yankee you are welcome![202] Считалось, что самой сильной в мире была оборона Владика, а вот теперь… Теперь с Курилами вовсе не совладать!

«Так, а что же у нас на Балтике и в Чёрном море будет? Ах, вон что! Японцы передали СССР два линейных корабля «Фусо» и «Ямасиро»[203]. Чего-чего? «Фусо» переименован в «Октябрьскую революцию», а «Ямасиро» – в «Парижскую коммуну»? Прикольно! Cool! – как говорило подрастающее поколение. Вернее, будет говорить… то есть мы ещё посмотрим, будет ли… Тьфу, запутался вконец!»

Волков-старший отложил газету. «Нет, всё-таки здорово, что в этом мире мы так удачно задружились с японцами. У нас много общего, да и интересы практически параллельные, а вовсе даже не пересекающиеся… Мы им продукты поставляем. И сами не голодаем, и им теперь полегче становится. А они нам – производство помогают налаживать…»

Тут он невольно рассмеялся – вспомнил, как на заводе рабочие обсуждали поставки молочных продуктов из СССР. Один из операторов – молодой застенчивый парень по фамилии Хаякава осторожно спросил у него, что такое «творог»? Всеволод Николаевич, старательно подбирая слова и поминутно залезая в словарь, долго и трудно объяснял пареньку про кисломолочное брожение, про казеин, про створаживание. Тот только кивал и кланялся, но явно ничего не понимал, потому что потом спросил: а на что творог похож? Инженер ответил: «Как тофу[204], только зернистый и совсем белый». Парень снова закивал, а потом опять задал вопрос: из чего же получается этот русский тофу? Ситуация стала напоминать анекдот про папу, умственно-отсталого сына и море[205]. Волков не успел ответить, когда пробегавший мимо рабочий, видимо уже давно живший в городе, насмешливо бросил: «Бака-дэс[206]. Из коровы!»

Должно быть, Хаякава знал, как выглядит корова и как делают настоящий тофу, а потому его посетило видение ферментации, замачивания в солёной морской воде и прессования несчастной бурёнки. Картина, нарисованная его воображением, оказалась неслабой. Паренёк замер, по-лягушачьи приоткрыв рот, а потом спросил: много ли творога делают и едят в России? Волков не успел ответить – его отвлекли дела, зато вечером ему пришлось объяснять схему производства творога всей смене, чтобы отвести от населения СССР подозрения в лютом садизме и коровоненавистничестве…