Книга Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс

"Всемогущие боги, где ж я так согрешила…"

Она закрыла глаза и отвернулась, натягивая одеяло на голову, почувствовала, как ее осторожно укрывают, высунула из-под одеяла нос и тихо спросила:

— Все нормально?

— Полный порядок, — шепнул он.

— Кто приходил?

— Дежурный, принес подробные отчеты по вину. Ничего нового, вино чистое, а "божественную силу" маги не видят. Это просто ваше благословение так шаманку впечатлило, ничего особенного, спите.

— Ясно, — она опять постаралась нырнуть в сон, но никак не получалось, сон ушел, лежащий рядом министр обострял все чувства до болезненной яркости, она слушала его дыхание и ловила каждое движение, постепенно смиряясь с тем, что уже не уснет. Сердце грохотало с болезненной силой, ему было тесно, лежать стало неудобно и она перевернулась на спину, посмотрела на министра Шена, ничего не увидела в темноте, но он заметил ее движение и тоже развернулся к ней. Лунный блик мелькнул на плече, остался лежать серебристой дымкой полутонов, подчеркивая рельеф и шрамы.

"Их будет гораздо больше, если я расслаблюсь и начну делать то, что хочется."

Она закрыла глаза.

Он шепотом позвал:

— Вера…

Ощущение безысходности и злости сжалось в груди, как будто это единственное слово ударило ее, сминая ребра, хотелось закрыть лицо руками, свернуться в клубок и рыдать, долго, пока он не уйдет и не вернется с решением.

— Вера, расскажи мне про хозяина ключей.

Она с трудом взяла себя в руки и еле слышно ответила:

— Зачем?

— Хочу знать.

С ее губ сорвался истеричный смешок, нервы сдавали еще когда она сидела у камина с королем, потом становилось только хуже, а сейчас… Лежать в постели, в полной темноте, зная то, что она знает, вдыхать его запах и разговаривать о бывших — это был полный сюр, она балансировала на грани истерики, и понятия не имела, как ему об этом сказать.

— Вера, говори, — его мягкая настойчивость опять заставила ощутить себя прижатой к полу с завернутыми за спину руками, это заставляло задыхаться, она хотела, чтобы он обнимал ее, но не хотела опять ощутить это бессилие.

— Не хочу.

— Я тебе недостаточно сегодня рассказал?

"Черт…"

А вот это было сильным ходом — он действительно рассказал много, но это не отменяло того, что она ему эту историю рассказывать не хочет. Это странное "баш на баш" было слишком похоже на торг, как в тот раз, когда он предлагал напоить его чаем взамен на Барта, и отказывался понимать, что захочет она — напоит, захочет он — разрешит Барту прийти, это человеческие отношения, а не товарно- денежные…

— Вера?

— Это просто любопытство?

— Да.

"Дзынь."

— Вы даже в спальню "часы" притащили?

— Это наручные.

"Но вы совершенно случайно переключили их в громкий режим, ага."

— Ладно, это не просто любопытство, это личный интерес. Так что у вас было?

"Личный интерес, узнать про отношения с давно мертвым человеком. Когда я говорила, что мне больно об этом вспоминать.

Ладно. Дело ваше. Хотите историю любви — будет вам история любви."

— У нас было… что-то непонятное. На более понятное не хватило времени. Мы толком не встречались даже, так, гуляли, общались, он мне официально ничего не предлагал. Но крышу у меня от него снесло конкретно, я до него не верила, что так вообще бывает.

— Вы были в него влюблены? — прозвучало прохладно и недовольно, она усмехнулась, радуясь, что он не видит ее лица, беззаботно улыбнулась:

— Наверное.

"Дзынь."

— А может и нет. Нельзя влюбиться за такое короткое время, любовь должна основываться на… — и прикусила язык, вспоминая, что совсем недавно ляпнула ему о том, что прямо сейчас любит его, она уже жалела об этом, но было поздно, теперь придется это учитывать. — Ну, я не знаю, на чем-то большем, чем физическое влечение. Наверное, я его не любила. Но он мне очень нравился, как- то бессмысленно и нелогично, может, возраст был такой глупый, может, я нашла в нем все то, что давно хотела, но не могла себе позволить. Иногда, чтобы что-то сделать, достаточно узнать, что это возможно, и все оказывается так просто. Вершина, которая всю жизнь казалась недостижимой, вдруг оказывается покорена за один день, и ты сидишь на ней, ногами болтаешь и думаешь — охренеть, так можно было?! Просто взять и сделать это, вот так просто? Такой шок.

— Что за вершина? — прозвучало напряженно, она улыбнулась.

— Да море вершин, все так сразу и не перечислишь. Но с ним у меня было ощущение, что я попала в приключенческий фильм с погонями и взрывами, всякими сумасшедшими поступками, опасными приключениями, из которых можно выкрутиться только чудом. У меня от него реально отключалось чувство самосохранения, напрочь отшибало весь мозг, я для себя поняла и амнистировала всех тех шестнадцатилетних дур, которые залетают по глупости, малолетних преступников, совершающих преступления просто по фану, в тот момент я чувствовала себя одной из них, с этим невозможно бороться, потому что не хочется, не видишь смысла.

Она замолчала и легла поудобнее, ощущая исходящие от министра Шена волны напряжения и раздражения.

"Уже жалеете? Я только начала."

— Как вы познакомились?

"О, мой любимый протокольный тон, анкетные вопросы, о, да."

— Мы не знакомились, — с грустной нежностью вздохнула Вера, — я тогда только переехала в новую квартиру, разговаривала у подъезда с соседями, там были парни моего возраста, я шла в магазин и спросила у них, где ближайший, они о чем- то спросили в ответ, мы заговорились. И тут подъехал он, молча поздоровался с парнями, молча послушал нас немного, потом сказал парням: "Я ее забираю", ко мне повернулся и сказал: "Садись". И я села, вообще без слов, без вопросов по поводу "куда мы едем" или "что мы там будем делать", без мыслей о том, что меня дома Милка ждет с покупками. Просто крышу сорвало, мгновенно и с концами. И это продолжалось почти две недели, я жила как под кайфом, непроходяще пьяная, выглядела как псих, забывала есть, сутками не спала… Я на работе такие коры мочила, потом видела результат и не могла поверить, что это действительно я делала, какое-то безумие.

Она улыбнулась своим воспоминаниям, кокетливо взлохматила волосы, внезапно понимая, что увлеклась игрой и сама себя загипнотизировала — он же ее не видит, жесты бессмысленны.

Легла поудобнее, раскрылась до пояса, расстегнула пуговицу рубашки — стало жарко. Вдохнула поглубже и продолжила:

— Он был первым человеком, с которым я целовалась до умопомрачения, до него я не видела ничего особенно приятного в поцелуях, а с ним… Оказывается, это тоже надо уметь, или это талант от природы, фиг знает. Он говорил мне, у меня талант, но по-моему, как раз у него. Или это должно так совпасть, я не знаю. С ним я каталась на мотоцикле, хотя до него всю жизнь держалась от них подальше, потому что это опасно. А оказалось, что это легко и весело, и я тоже могу. Мы гуляли ночами, бандой, у нас был один из худших районов в городе, но нас это не парило, это было даже круто. Все вечно говорят — не гуляй поздно, не ходи по плохим районам… А я чувствовала себя офигенно спокойно и надежно в два часа ночи в центре самого криминального района города, ощущая, что опаснее нас здесь точно никого нет. Потому что мы гуляли толпой, вооруженной, шумной и наглой, это нас все стороной обходили, а мы никому дорогу не уступали, никому не спускали слишком дерзких взглядов или громких слов, мы дрались чуть ли не каждую ночь. Как мы дрались… — она глубоко вдохнула, вдруг погружаясь в эти воспоминания с головой, адреналиновый кайф залил все тело, бодря и толкая на шалости — пощекочи ему нервы, давай, еще. Она улыбнулась: — Мы так дрались, я не знаю, каким чудом мы ни разу не оказались в милиции, это реально тупо везение, если бы кто-то захотел снять побои и заявить, я бы попала в тюрьму или на очень большие деньги, но никто не заявил, там были такие же банды отморозков, как наша. Я приходила домой вся в кровище, и не видела в этом ничего плохого, то ли это любовь была, то ли просто такой тупой возраст. Там все были подростки, глупые, агрессивные, не верящие в смерть, я даже не помню причин, почему мы дрались, просто дрались и все, какая-то животная агрессия, борьба за доминирование на территории.