Книга Остров невиновных - Ирина Шевченко

— При чем тут Бернис? — отмахнулась Джо. Она поднялась и его заставила встать, чтобы оглядеть со всех сторон. — Ты всегда был здоровенной псиной, а в последние годы просто подрос еще немного. Но это можно поправить…

— Э-э… Уменьшить меня?

— Ни за что, — улыбнулась она. — Будем растягивать брюки.

Он всегда чувствовал момент, когда Джоан Гарнет перевоплощалась из ведьмы в мага-структурника. Живая природная магия, источник которой бился в ней самой, затихала и сжималась в крошечную искорку, освобождая место для энергии внешних потоков. Взгляд Джо холодел, становился внимательнее и серьезнее, словно она, еще ничего не делая, уже просчитывает возможные преобразования. Даже запах ее менялся — слегка, едва уловимо, но не для чуткого нюха оборотня.

— Постой спокойно минутку…

— Не нужно. — Он сжал в ладонях ее руки. — Не трать силы.

— Мне не повредит. Иногда надо сбрасывать накопленную энергию… Так что стой и не дергайся!

После сосредоточенных касаний, осторожных растягиваний и резких разглаживаний по швам брюки стали значительно свободнее, немного тоньше и чуть-чуть светлее. Затем схожие метаморфозы произошли и с рубашкой. Что до обуви, то она в коррекции не нуждалась: старые туфли были растоптаны настолько, что оказались еще и немного велики.

— Изменения в структуре не закрепляю, — предупредила Джо. — А то и правда уйма сил уйдет. Без этого продержится часов десять… Сардельки?

Мартина все еще крепко спала, когда они шли через гостиную на кухню.

На полу рядом с диванчиком лежала толстая книга в кожаной обложке. Совершенно обычная с виду, только очень старая. И ни ног, ни крыльев у нее не было. А ведь когда Кен поднимался на второй этаж, эта книга оставалась на первом и точно так же лежала на полу между каталожными шкафами…

ГЛАВА 17

Марти спала. И в то же время — нет, потому что все, что она видела, определенно не было сном.

А видела она остров. Весь сразу и каждую его часть в отдельности. Так, словно пролетала над ним на аэростате, но в любой момент могла оказаться в том месте, на которое бросит взгляд, — в чьем-то доме, на незнакомой улице, у развалин храма или у ворот лечебницы. В тюрьме… Но туда возвращаться не было никакого желания…

Она видела людей. Всех. И каждого. Слышала их имена, их истории.

Карго-Верде знает.

Он многое знал и многое мог рассказать. Он устал от молчания. Но знания его безмерно велики для такого хранилища, как одна маленькая Марти, — невместительного и ограниченного запирающими печатями. Слишком хрупкого, чтобы удержать в себе все, чем остров мог поделиться.

Он знал и это.

Когда от полета начала кружиться голова, когда тысячи лиц слились в одно грязное пятно и тысячи имен превратились в неразборчивый гул, он вернул ее в башню.

Тут было спокойно. Почти тихо. Почти безлюдно.

Те двое, что находились рядом, не мешали. Марти они были знакомы… Совсем немного, но все же. А то, что ей было о них неизвестно, мог рассказать остров.

Честно ли поступить так? Словно подсматриваешь в замочную скважину за чужой жизнью и слушаешь не предназначенные для твоих ушей разговоры. Но с любопытством сложно бороться…

Марти посмотрела на них — снова сверху, откуда-то из-под потолка.

Они сидели на полу почему-то, всего в нескольких ярдах от нее. От той нее, что лежала с закрытыми глазами на узком диванчике. Разговаривали вполголоса, листая старую книгу.

Лейтенанта Фаулера она видела одновременно и человеком и псом. Он был огромен в обеих ипостасях, лохмат и небрит… Хотя небрит — все же в одном только облике, во втором — просто лохмат и весьма мил. Острову он тоже нравился, потому он его и принял.

Мать его звали Джеммой. Джемма Фаулер — Марти так услышала. Это была ее девичья фамилия, а второй она так и не обзавелась. Марти видела ее сходящей с парома — совсем молоденькую, растерянную, с одним только чемоданчиком, почти таким, как у самой Марти в тот день, когда она вышла из тюрьмы.

У Джеммы никого не было на Карго-Верде, она ехала в никуда, лишь бы подальше от мужчины, чьего ребенка, как узнала недавно, она носила. Так получилось… Ни один из них не желал этого, но так получилось, и она ни о чем не жалела. Ей хватило нескольких минут в кабинете доктора, чтобы понять, что этот малыш нужен ей, что она будет любить его больше жизни и сделает все, чтобы он рос счастливым. И никогда никому не отдаст. Потому и сбежала. У оборотней особое отношение к потомству. У всех оборотней. Но псы буквально помешаны на детях и гордятся тем, что даже незаконнорожденных принимают в клан и воспитывают наряду с законными. У отца ее ребенка таких законных было уже двое. И жена — истинная дочь морского клана, которую он никогда не променял бы на Джемму, простую человеческую девушку. Дурочку, влюбившуюся до потери памяти, гордости и стыда в отважного офицера, в чьей жизни и карьере могла стать только помехой. Но от ребенка он не отказался бы, и она, все свои двадцать два года прожившая в городе, принадлежавшем клану, прекрасно понимала, что в этом случае отказаться от ребенка придется ей. И сбежала. Ее пес так и не узнал, какой прощальный подарок от него она увезла с собой…

А остров знал. С того момента, как она сошла на берег. Принял ее. Провел по городским улицам, показал стенд с объявлениями для ищущих работу, а когда она устала и проголодалась, распахнул перед ней двери под вывеской «Пироги тетушки Энн», где Бернис, молодая еще, но такая же, как сейчас, пухленькая и улыбчивая, поставила на стойку тарелку с яблочным пирогом и чашку горячего чая. За счет заведения.

Так Карго-Верде заполучил себе морского пса.

А ведьмы у него всегда были свои. На живых островах обычно рождаются сильные природники. Но у таких островов обычно и лорды есть. Связь острова и человека обеспечивает стабильность распределения силы. А без лорда стабильность эта — понятие спорное. Размытое. И ведьмы рождаются… такие, как Джо… Она ведь солгала тогда, сказав, что никогда не была близка с братьями и родителями. Была. Давно. Ее любили, девочку с морскими глазами и забавными кудряшками, и она любила. Но ее силе тоже недоставало стабильности, и как ураган рушит самые непрочные строения, так вобравший в себя мощь двух источников дар превращается в неистовый шторм и разбивает самые хрупкие чувства. А есть ли чувство более хрупкое, чем любовь?

Но Джоан Гарнет преодолела свой шторм и выбралась на берег, пусть и не без потерь. Значит, все не так уж плохо. Пока…

— Это тот же язык? — спросил лейтенант Фаулер, листая толстую рукописную книгу. — Древний алайский? Ты сумеешь перевести?

Джо улыбнулась невесело:

— Не переоценивай мои способности. Могу перевести только отдельные слова, может быть — какие-то фразы. За подробным переводом придется обращаться на материк… Сделать тебе еще бутерброд?

Бутербродов лейтенант съел уже пять штук. И целую упаковку сарделек. Буквально проглотил за раз все, что Джо ему приготовила, и пустая тарелка стояла теперь рядом с ним на полу.