Книга Наложница для нетерпеливого дракона - Константин Фрес

А Эрику под бочок положить Анну, добавив ей для правдоподобия пару синяков на личике.

И научить девчонку изумительной лжи — Робер даже руки потирал, представляя, в каком ужасе будет Эрик, — о том, что Эрик напился пьян, похитил Анну, обесчестил ее, а Хлоя сама ушла от него, увидев в спальне другую женщину. Убежала куда глаза глядят.

Пойдет ли после всего случившегося Эрик разыскивать Хлою? Может быть; даже не исключено. Но на этот случай можно наведаться к горным драконам и нашептать им о том, куда подевалась их сестрица. Данкана Робер в расчет не брал; отчего-то ему казалось, что юный дракон мертв — иначе отчего еще нет от их семейства никаких вестей? Значит, они не поняли, куда сестрица подевалась. Вполне могут думать, что ее похитили. И войной с ними можно угрожать Эрику. Пусть попробует тогда не жениться на оскверненной девице, хе-хе-хе…

И тогда Эрику будет не до выяснения отношений с Хлоей.

— Анну-то тоже можно научить, что она забеременела. Наследник драконьей крови стоит дорого, дороже, чем полукровка. Не оттолкнет Дракон наследника; смирится. Вот и все, — хихикал гадко Робер, радуясь своей сообразительности. — Только-то и длилась ваша любовь, голубки…

* * *

Есть ли сердце у ворона?

Наверное, есть.

Если бы не было, то его не тронуло бы прекрасное утро, наполненное ароматом цветов, жужжанием пчел, солнце, запутавшееся в медовых волосах Хлои, и благостное тепло, гладящее кожу.

В такое утро ничего не хочется делать; просто наслаждаться, спрятавшись от жары в тень дерева, развалиться в траве и смотреть, как сквозь резные листья скачут ослепительные солнечные лучи.

«А жизнь прекрасна», — подумал внезапно Робер. Это понимание пришло к нему внезапно, вдруг, как последнее откровение для приговорённого к смерти, и Робер с удовольствием подставил лицо солнечным лучам, крепко зажмурившись и наслаждаясь минуткой покоя и тишины. Ему вдруг стало нестерпимо жаль себя; прислуживая Дракону, он ни разу не останавливался и не оглядывался на эту красоту, на это великолепие, которое все время окружало его. Жажда наживы и жажда власти отодвигали все чувства на второй план, и Робер просто не задумывался о таких простых и прекрасных вещах.

Хлоя, одетая в роскошный парчовый халат поверх ночной рубашки, оскальзываясь на траве, еще не просохшей от ночной росы, спешила к цветникам. В ее руках уже было несколько плотных кожистых листьев, чем-то напоминающих заячьи уши, и Робер понял — Дракон не просыпается, несмотря на все усилия Хлои. Драная Задница сделала свое дело, и, наверное, сидит в бочке из-под пива, ожидая, когда он, Робер, за нею придет. Глупая девчонка…

Хлоя собирала букет трав, которые помогут Дракону проснуться. Иначе он очень долго будет приходить в себя. Святоцвет, если его выпить так много, отнимает память, и проснувшийся ничего не может, что было накануне. Память может возвращаться к нему очень долго, месяц, может, два.

«Наверное, они о чем-то важном уговаривались, — подумал Робер, — коли она хочет, чтобы он припомнил вчерашний разговор… Интересно, о чем?»

Обеспокоенная Хлоя, придерживая огромный живот, показалась Роберу необычайно красивой. Виновато ли в том волшебное утро и дурманящий аромат, наполняющий воздух, или что-то другое, но Робер, поддавшись внезапному порыву, сорвал несколько листьев, и робко шагнул навстречу Хлое. Узнает? Не узнает?

Никогда в жизни Робер еще так не волновался. Его чувства можно сравнить с чувствами того, кто надолго расставался со своей возлюбленной, отправляясь в дальний путь. «Вот он я, каков стал, — говорили его тревожные черные глаза. — Узнаешь ли? Я изменился. Примешь меня теперь?»

Подспудно Робер ожидал, что Хлоя им восхитится; он очень надеялся, что она, встретившись с ним взглядом, на миг замрет, потрясенная, и на лице ее выпишется восторг, такой сильный, что она разожмет свои пальцы и просыплет под ноги листья и цветы, которые до того с таким тщанием собирала.

Но Хлоя не замерла, не залюбовалась черными глазами незнакомца, не потянулась к нему, как тянутся люди к чуду. Сурово нахмурила она светлые брови, рассматривая незнакомого ей юношу, напрягая память и стараясь припомнить, где же она видела его раньше.

— Кто вы? — спросила она, отгоняя вьющихся у нее над головой пчел. — Что вы делаете в моем саду?

Эти слова глубоко уязвили Робера, и враз пропало очарование святого утра. От ярости он едва зубами не заскрипел, с трудом сохраняя на лице выражение безмятежного спокойствия.

«Твой, стало быть, сад, — с лютой ненавистью думал он. — Давно ли ты стала хозяйкой всего?! Даже я себе такого не позволял, когда был управляющим! Дракону было плевать на то, что его окружает, он был дик, и даже если б в его саду валялась гора трупов — ему было бы все равно! Все это великолепие, эта роскошь, эти цвета и краски — это моя заслуга, мой труд! А ты, явившаяся из ниоткуда, никто, называешь все это теперь своим! И при этом воротишь от меня нос!»

— Я угольщик, — ответил Робер. — Привез вашим слугам свой товар на продажу. Добрые люди не отказали мне в ночлеге, не выгнали за ворота в ночь.

— Это делает им честь, — резко ответила Хлоя, — но кто пустил вас в сад?

В голосе ее слышалась тревога, глаза Хлои внимательнее всматривались в незнакомые черты, и было видно, что она изо всех сил старается припомнить, где она раньше их видела — и не может.

— Я сам пробрался в сад, — ответил Робер, стараясь придать своему преступному голосу мягкость и нежность, — чтобы полюбоваться самым прекрасным цветком королевства — вами. Слух о вашей красоте, пленившей сердце дракона, разнесся далеко; любой пожелает увидеть ту, что покорила монстра и научила его есть из своих рук…

— Эрик не монстр! — ответила Хлоя, отступая от странного незнакомца. Его слова, казалось, были ласковы и полны восхищения ею, но под ними словно черные ядовитые змеи копошились.

— Отчего же вы бежите? — так же ласково продолжал Робер, маленькими шажочками приближаясь к Хлое. Он не хотел ее напугать, напротив — думал, что его робкие попытки приблизиться убедят ее в его безопасности. Но эта жалкая поступь показалась Хлое знакомой; отчетливо она вспомнила черную, чуть сутулую фигуру, привыкшую часто кланяться, блестящие приглаженные волосы и внимательные глаза на бледном желчном лице…

— Робер! — в ужасе закричала она, прижимая драгоценный букет к груди. — Так вот отчего Эрик не может проснуться! Что ты сделал с ним, негодяй?!

Вмиг с красивого лица юноши исчезло сладкое, льстивое выражения, губы его цинично изогнулись, и Хлоя утвердилась в своей догадке.

— Он выпил святоцвета, — небрежно ответил он. — Проснется не скоро. Не кричи, Хлоя. Он тебя не услышит.

— Что тебе нужно, мерзавец?! — выдохнула Хлоя. Губы ее побелели и тряслись, глаза стали черными от расширившихся зрачков.

— Тебя, прекрасная Хлоя, — страстно ответил Робер, не скрывая больше своих мерзких желаний и планов. — Только тебя! Посмотри: я не забрал жизнь Дракона, хотя мог бы. Я не ограбил, не обобрал его — мне не нужно его золото. Я хочу только тебя! Посмотри на меня: ради тебя я даже изменился. Я вернул себе молодость, и скоро я верну себе корону. Я — Король Воронов. Разве ты не хочешь стать моей королевой? Я красив; я почти бессмертен! Одно твое слово — и бессмертной станешь и ты. Вместе мы возродим мой народ, вместе будем править и достигнем былого величия! Ну же, Хлоя! Соглашайся!