Книга Воровка. Королевы бандитской Одессы - Ольга Вяземская

— Какого черта, девка!

Даже сейчас Кривицкий не мог заставить поднять руку на женщину. Хотя, быть может, и не собирался этого делать.

— Что «какого черта»?!

— На кой ляд ты стреляла?! Мы так не делаем!

Марго усмехнулась и опустилась в кресло. Она была совершенно, адски спокойна, и этим здорово напугала Сержа. Револьвер, правда, по-прежнему был у нее. Девушка осторожно погладила пальцами ствол и отложила оружие. Потом повернулась к Кривицкому.

— Ко-оршуны! — протянула она тихо и презрительно. — Ру-уки по локоть в крови… Сопляки! Трусы!

— О чем ты? — немало изумленный, Серж даже не заметил оскорбления.

— Да о вас легенды ходят! А ты рученьки боишься запачкать! В крови замараться! Это не ограбление было, а какой-то балет, прости Господи…

И Марго грязно, не по-девичьи выругалась. Сержа передернуло. Однако у него хватило духу не отвечать.

— Что ты имеешь в виду, Марго? — Он почувствовал, что уже успокоился и теперь готов хотя бы просто выслушать спасенного «котенка».

И Марго, не поднимая глаз, словно раздумывая о каких-то абстрактных материях, ответила, что все, ею увиденное, было совершенно не похоже на другую, «настоящую», по мнению девушки, жизнь — с насилием, убийствами, неизбывным, никогда не прекращающимся страхом за собственную жизнь.

— То, что вы делаете, — это просто театральная постановка. Умные и смелые «Коршуны» тратят свои силы на сущую ерунду. Хотя способны на многое. А этот кошелек на столе… Красивый, но глупый жест. Чистоплюйщина какая-то, сущий театр. Так чудесно все начиналось — и закончилось… Тьфу! Назавтра все газеты будут писать об этих деньгах в кошельке, а не о том, что смелые «Коршуны» наказали спекулянтов и богачей…

— И чего же ты хочешь? Неужто войны?

— А чего хочешь ты, Серж? На что тратишь жизнь? Свою единственную, никчемную, пустую жизнь?! На спектаклики, поездочки, кафешантанчики!

Долго еще в сгустившейся темноте разговаривали Марго и Серж. Постепенно девушке удалось убедить смелого «Коршуна», что не надо бояться пролить кровь. Надо все планировать спокойно и тщательно… Так, чтобы кровь не проливалась, но появление банды запоминалось бы навсегда.

Серж понял, что в словах девушки много правды. И еще он почувствовал (однако понял много позднее), что «спасенному котенку» нечего, совершенно нечего терять.

На следующее утро, кстати, газеты писали не о простреленной ноге, а об этой самой тысяче, широким жестом брошенной на стол. Таки красота!

* * *

Налет прогремел на весь город, но ни полиция, ни оккупационное командование «Коршунов» не обнаружили. Хотя, весьма вероятно, особо и не искали. В конце концов, кто такой какой-то сахарозаводчик? Не генерал же губернатор, в самом-то деле.

Зато в банде имени Марго уже никто не произносил с насмешкой или пренебрежением. Тот самый Владимир, который так нравился мадемуазель, как-то шепнул Сержу, что временами просто боится взгляда Марго.

Вскоре после того ограбления к «Коршунам» через молдаванских бандитов обратился некий «серьезный человек». Бандиты называли его Легень, слово его имело-таки вес на Молдаванке. Это был Яков Легенченко, большевик, руководитель Большефонтанковского совета. Большевики готовили очередной переворот и очень рассчитывали на силы, как они сами говорили, «асоциального элемента», имея в виду и «Коршунов», и «Волков» и босяков Корнилова, и щеголеватых бандитов Япончика.

Помощь, кстати, бандиты приветствовали любую. К примеру, тот же Япончик передал большевикам полмиллиона рублей и двести гранат. Но от «Коршунов» большевики хотели услуги «хитрой» — им нужен был теракт в городе. И теракт непростой — пострадать должны были в первую очередь простые горожане. Легень был настолько «любезен», что даже объяснил, зачем это делается, — тогда проще будет ввести большевистские части, чтобы попытаться в который уже раз за несчастный восемнадцатый год вернуть себе власть в городе.

При слове «вернуть» Кривицкий поморщился. Легень, конечно, это увидел, но предпочел сделать вид, что ничего не заметил.

— Так что же, товарищ Кривицкий, Большефонтанковский совет может рассчитывать на вашу помощь?

— Я попрошу вас удалиться, сударь. Никакой совет ни на какую помощь «Коршунов» рассчитывать не будет. «Коршуны» в политику не лезут-с…

— Как знаете, товарищ, как знаете…

Легень, уходя, увидел Марго и сделал ей знак выйти. Это было странно. Девушка обострившимся чутьем уловила запах беды. Конечно, она вышла следом за Легенем. И тот, уже у самой двери, едва слышно проговорил:

— Завтра в два в парке.

Девушка опустила ресницы, показав, что услышала.

Сам-то Легень преотлично знал, кто такая Марго. Нет, не в том смысле, что он представлял, откуда она родом и как ее воспитывали строгие родители. Нет, он знал, кто она сейчас — настоящий «начальник штаба», мозг, после появления которого «Коршуны» стали по-настоящему страшны. И потому для большевиков по-настоящему необходимы.

Все утро Марго потратила на то, чтобы попытаться убедить Сержа покинуть уютный дом или хотя бы на пару дней куда-нибудь перебраться. Серж смеялся.

— Детка, ты испугалась этого болтуна? Он никто, и бояться его слов незачем. Завтра к власти, к примеру, вернутся австрияки… И тогда господина «товарища Легеня» вместе со всеми остальными товарищами Одессы либо уведут в порт, откуда, как мы знаем, никто не возвращается, либо шлепнут, как собаку, прямо на улице.

Слова Сержа Марго совершенно не убедили. Придут ли «завтра» очередные войска, она не знала, но то, что сегодня за ним стоит сила, чувствовала всей кожей.

— Но, Серж…

— Девочка, ты, конечно, занимаешься важным делом. Но кое в чем, уж не обижайся, ничего не смыслишь…

Марго хотела сказать, что она не обижается, а чувствует жуткую опасность, но Кривицкий перебил:

— И еще, ты, наверное, забыла… У нас есть охрана… Или, если угодно, живой телеграф — господин Корнилов помог. Есть мальчишки, его босяки. Они охраняют наше убежище и вовремя подадут сигнал, если кому-нибудь взбредет в голову даже просто подойти достаточно близко… Не беспокойся.

Тревога не отпускала Марго всю ночь. И когда утром в дом на Киевской ворвались вооруженные боевики Япончика, она уже была готова — ночные размышления даром не прошли. Она почти знала, как можно спастись. И, если получится, спасти Сержа.

Ни о Мари, ни об остальных девушка не думала. Отчего-то знала, что остальным, без Сержа, не грозит ничего сколько-нибудь серьезного. Была ли она влюблена в Кривицкого? Похоже, что нет. Больше года все вокруг выжигало из ее души нормальные человеческие чувства. Ей, собственно, хотелось всего двух вещей — скорее соединиться с родителями и как можно весомее отомстить всем, кто отобрал у нее счастье, не защитил, не уберег и не помог тогда, когда ей было так плохо. А Кривицкому она была просто благодарна. Но иногда и простой благодарности хватит, чтобы броситься спасать.