Книга Кости Авалона - Фил Рикман

— И предполагаемая жертва — сам Файк? В отмщение за жизнь ее матери? Не видно, чтобы это сработало.

Дадли неодобрительно фыркнул.

— Значит, не сработало. Или пока не сработало… О, Боже, как бы мне не хотелось, чтобы убийцей оказалась женщина, лечившая меня от лихорадки! Единственное, чего я хочу… чтобы убийцу Мартина поскорее нашли — мне все равно, как это сделают, — и чтобы мы убрались из этого паршивого городишки.

— А как же кости Артура?

Дадли не ответил. Кто обвинил бы его, в таком состоянии и после всего, что случилось, в том, что он забыл о цели нашего путешествия?

— Скажи мне, что ты думаешь вот об этом? — спросил я, вынув из кармана письмо Бланш Перри и поднеся его к свече на окне.

Восточный край неба озарила вспышка белого света, и вскоре до нас докатились первые тихие раскаты грома.

Глава 26

ФЕЯ

Моя работа — давать предсказания, используя звездные карты, зодиаки, таблицы расчетов и конфигураций… Мог ли я хотя бы однажды утверждать, что такое случится?

А те, другие, кто тоже способен предсказывать, — какие книги, недоступные мне, они читали? Что за священную чашу сокровенного знания тайно передавали из рук в руки? Не знаю. И это самое страшное. Я, презирающий невежество, — и не знаю!

— Кто это написал, Джон?

В лучах свечи лицо Дадли вспыхнуло бисером свежего пота. Я поднес письмо ближе к постели, и он попросил меня прочесть его вслух еще раз, но я лишь повторил главные строки.

Ее ночи полны кошмаров. Моргана не оставит ее в покое до тех пор, пока героического предка королевы не погребут во славе.

— Ладно, — сказал Дадли, — тогда кто мог бы написать такое?

— Или кто-то из наших, или из-за границы. В Лондоне провидцы на каждом углу. В Европе тоже полно пророков. Особенно после того, что случилось с королем Франции[16].

Дадли подвинулся к свету.

— Ты ведь был там? Во Франции, когда это произошло.

— Нет. Но мне написали об этом.

Один ученик, посещавший мои лекции в Париже. Я получил от него письмо с подлинным текстом гороскопа, присланным якобы из Рима. Предупреждение королю Генриху избегать любых поединков в закрытом пространстве, особенно в возрасте сорока одного года. В гороскопе намекали на рану головы, которая приведет к слепоте.

— Из Рима? — удивился Дадли. — Я-то думал, его составил Нострадамус, звездочет при французском дворе.

— Нет, это был итальянец, Лука Гаурико. Он знаком мне не лучше, чем Нострадамус, которому французская королева поручила проверить этого Гаурико и его пророчество. После того, как король посмеялся над предупреждением. На мой взгляд, оно в высшей степени сомнительно.

— Ну, конечно. Все знают, Джон, что ты у нас выявляешь только настроения вселенной… и никогда не рискнул бы предсказать ранение или смерть.

— И не стал бы доверять тем, кто этим рискует. — Не обращая внимания на сарказм, я сложил письмо кузины. — Я полагал, что королева ценит во мне именно это свойство — способность видеть обман и давать совет, основанный на фактах. Видимо, я ошибся. Похоже, у нее тайное пристрастие к сенсациям.

— Разумеется… Поэтому она так любит меня. Но что бы ты сказал об этом римлянине, если бы он предвестил гибель нашей королевы? Невозможно?

Я подумал о восковой кукле в гробу, обнаруженной в переулке у реки. Не был ли я слишком беспечен, полагая, что изваяние не причинит королеве вреда? Опираясь на свою ученость, разве не отвергал я всякий раз то, что считал невозможным?

— Думаю… это возможно, но маловероятно. Видимо, есть такие, кто видит те же самые звезды, что и я, чертит те же самые графики, но потом… то ли вмешательство Господа Бога, то ли действие некоего врожденного дара, какого-то тайного органа чувств… которого нет у меня.

— Твое слепое высокомерие лишает меня дара речи, — ответил Дадли.

— В большинстве случаев, однако, это обман ради наживы.

И все же…

Я прикусил губу, хорошо сознавая, сколько страху и ужаса посеяло пророчество, сбывшееся на турнире в ознаменование свадьбы дочери французского короля и Филиппа II Испанского.

Если вы не забыли… Французского короля, который, несмотря на свои сорок и один год, был намного крепче нашего Гарри, избрали фаворитом рыцарского турнира в тот роковой день — 30 июня 1559 года.

О том, что там случилось, нам известно из рассказа приглашенного на турнир сэра Николаса Трокмортона, королевского посланника в Париже. Трокмортону выделили хорошее место. Он видел, как копье поразило шлем Генриха, отчего шлем раскололся и осколок копья вонзился королю в глаз, войдя в мозг. Генриху помогли сойти с лошади, затем сняли с него доспехи. Сначала сообщалось, что рана не настолько серьезна, как опасались, — не зная о том, что французские хирурги, как одержимые, отсекали головы только что казненным преступникам, чтобы попробовать понять, как безопасно извлечь осколки.

Усилия были напрасны. К началу второй недели июля король Франции скончался, и вскоре вся Европа поняла значение пророчеств, сделанных с помощью астрологии.

— Ты вроде не веришь, что пророчество вообще существовало? — поинтересовался Дадли.

— Очень похоже на то. Но это неважно. Скажи, — я постучал пальцем по письму Бланш, — ты впервые услышал о пророчестве, в котором Артур связан с Анной Болейн?

Он, конечно, читал только Мэлори, склонного преуменьшать роль чародейки Морганы в повести об Артуре.

— Думаю, это зашифрованное указание придумала сама Бланш.

Фея Моргана. Хотя в ранних преданиях ее иногда называли сводной сестрой Артура, она — по крайней мере, наполовину — сверхъестественное существо. И определенно колдунья.

— Дурное влияние? — предположил Дадли. — Никогда не был в этом уверен.

— Не совсем. Действительно, ее обвиняют в попытке расстроить брак Артура и Гвиневеры. По человеческим меркам, ей нельзя доверять. Приносит несчастья.

— Ну, это точно Анна.

— Однако в истории Артура — в ранних рассказах — роль Морганы, кажется, в том, чтобы испытывать веру и мужество рыцарей Круглого стола. И в заключение истории все заканчивается примирением, а Моргана — в числе дев, которые сопровождают короля в его последнем путешествии на Авалон. Что указывает нам на суть сего пророчества… То есть, если останки Артура вернутся на Авалон…

— Тогда колдунья прекратит донимать королеву.