Книга Белый Паяц - Виктория Угрюмова

А все же не было на свете человека роднее и ближе, и только молодой рукуйен знал, как он выглядит заспанный, обиженный, надутый на Абарбанеля, Ардамалеха, Печального короля и всех прочих, кто играет с ними в эту опасную и страшную игру. И ему ужасно хотелось протянуть руку и погладить мавайена по взлохмаченным волосам: успокойся, все будет хорошо, я тебя никогда не оставлю.

– Придумай что-нибудь поесть, – попросил великий магистр. – Я вернусь голодным.

– Вы снова туда спуститесь? – с тревогой спросил юноша. – Тогда вы вернетесь не голодным, а полумертвым.

– Не для удовольствия же я туда иду. Послушаю, что он скажет. Эх, надо было сделать это еще ночью, но так хотелось отдохнуть.

– Правильно решили, – молвил Хорн. – Иначе бы вы сейчас были совершенно обессилены.

– Когда это я бывал совершенно обессилен? – обиделся Монтекассино. – Ладно, пошел я. А ты встречай гостей.

* * *

Какие бы слухи ни ходили о подземельях Ла Жюльетт и хранимых ими чудовищных тайнах, в замке Эрдабайхе были свои подземелья и свои тайны, ничуть не менее чудовищные. Просто воины Пантократора не одобряли сплетен по поводу своей резиденции, а когда гро-вантары чего-то не одобряли, оно исчезало само собой, как бы божьим велением. Порой сплетни, будто исчерпав тему, прекращались сами, а порой – вместе с самыми заядлыми сплетниками.

В малом зале Совета, облицованном лазуритом и солангитом, с крохотными турмалиновыми и перидотовыми вставками, великий магистр задержался ненадолго. Он покопался в каком-то ларце, затем подошел к задней стене, которую украшал изумительной работы барельеф из черного мрамора, изображающий битву Лейфорта, экзарха Ургельского, с оборотнем, и три раза повернул выпученный круглый глаз твари.

В стене что-то щелкнуло, и она отъехала с негромким жужжанием, открыв мрачный провал, откуда пахнуло на мавайена холодом, сыростью и терпким ароматом курящихся благовоний. Поправив меч, он решительно шагнул в тайный ход и сделал несколько шагов в кромешной темноте. Но вскоре стены коридора осветились ясным желтоватым светом, который испускали диковинные шарообразные светильники, похожие на прозрачные пузыри, заполненные жидкостью, – и со щупальцами. Щупальца эти едва заметно шевелились и подбирались от холодного сквозняка.

Открыв маленьким золотым ключом дверь, обитую железом, мавайен попал в следующее помещение, в котором, казалось, рос лес черных и красных массивных колонн. Здесь уже не царила могильная тишина – низкие, угрожающие звуки раздавались откуда-то спереди и снизу.

Глубокий наклонный коридор, почти что колодец, с грубо вырезанными в стене крутыми и высокими ступенями, вел отсюда на нижний уровень Эрдабайхе, где находились секретные хранилища и казематы для невольников нечеловеческого происхождения. Молчаливые рыцари, по трое у каждой камеры, сменялись через каждые четыре часа. Здесь дежурили исключительно ордофанги и магнусы, а молодые параболаны только шептались между собой о том, что слышали от одного верного человека, что он однажды подслушал разговор двух старших рыцарей, которые якобы собирались спуститься куда-то вниз, о том, что один из демонов вырвался из клетки…

Ничего они, словом, не знали о подземельях, которые простирались на много миль прямо у них под ногами.

Фрагг Монтекассино быстрым шагом миновал длинные ряды вырубленных в скале камер с заключенными в них тварями Абарбанеля и редкими хищниками – Псами, утбурдами, пселлусами, марбасами, крабоподобными мангианами, которые заманивали своих жертв, имитируя нежнейшее, волшебное пение, детенышами теймури, секахи, тремя оборотнями и одним призраком, беспрестанно мечущимся в рунном кругу.

Он молча кивнул рыцарям, при виде его вытянувшимся в струнку и вскинувшим руку к сердцу в почтительном приветствии. Помахал одному из оборотней – тот подошел к толстым стальным прутьям решетки и широко улыбнулся, скаля острые зубы:

– Здравствуй, Фрагг мой! Завтра полнолуние.

– Я помню, – откликнулся мавайен.

– Придешь посидеть со мной?

– Я постараюсь.

– Там, – оборотень дернул остроухой головой, указывая наверх, – много горя и бед? Ты будешь занят?

– А ты что скажешь?

– Ты будешь очень занят, – утвердил оборотень. – Я чувствую это. Но все равно приходи, если выберешь время. Ты ведь знаешь, я стану ждать.

– Я не обещаю, – сказал великий магистр, – чтобы не обмануть. Но я сделаю все, чтобы ты не остался один.

– Спасибо, Фрагг мой, – поблагодарил оборотень. – Желаю удачи. Он сегодня в особом расположении духа.

Псы Абарбанеля при виде великого магистра повели себя как обычные дворовые собаки, ждущие ласки и лакомства от хозяина. Они запрыгали в своих клетках, забегали вдоль решеток – и каменные плиты пола завибрировали, как при далеком землетрясении.

– Полно, полно, – мурлыкнул Монтекассино. – Не сегодня.

Бледный длинноволосый вампир отвесил ему изящный поклон.

– Доброго здравия, магистр, – произнес он на певучем альбонийском, – сочувствую тебе. Он уже рядом, совсем рядом. Хватит ли тебе силы одолеть такую мощь? Думаю, что нет.

– Что ж, – беспечно отозвался мавайен. – Может, вы все придете на мою могилу и проводите меня в последнюю дорогу.

– В этом можешь не сомневаться, – буквально пропел вампир, – это будет наивысшим моим удовольствием.

– Но пока я жив, я могу что-то сделать для тебя?

– Прикажи принести мне новых книг и побольше пергамента и чернил. Твои дубоголовые солдатики так скупятся на чернила, как будто я пишу их собственной кровью.

И он выразительно облизнулся алым, длинным, острым языком.

Миновав его камеру, Фрагг остановился перед мощными железными дверями, которые охраняли шестеро магнусов. Их лиц не было видно под опущенными забралами, а серебряные клинки никогда не успокаивались в ножнах. Эти рыцари постоянно ждали нападения.

«Любопытно, – подумал великий магистр, – они так серьезно относятся к инструкции, как будто действительно смогут что-то сделать, если он нечаянно обретет свободу. Подозревают ли они, что их сметет, как сухой листок в бурю, и он даже не заметит их рунных мечей, как не услышит торопливых заклинаний?»

И негромко приказал:

– Откройте!

В полумраке подземелья, да еще в фигурных прорезях забрала, трудно угадать выражение глаз.

Возможно, ему просто показалось, что в них отразился животный ужас.

* * *

Ласковое солнечное утро второго дня праздника явно не было милостиво к несчастной голове гармоста Бобадильи Хорна. В то время когда его встревоженный брат будил Фрагга Монтекассино, Бобадилья лежал пластом на застеленной койке и тихо проклинал «Веселый стаканчик», забористый эль, друга Бардонеро и громкий голос Картахаля, отзывавшийся дикой болью в ушах, висках и затылке.