Книга Мужчина моей мечты - Татьяна Веденская

— О, уверяю тебя, что на сей раз это будет нечто другое! — загадочно улыбнулся Паша, уводя меня на автобусную станцию.

За шесть часов езды мы успели обо всем поговорить, я рассказала ему, как ждала Алексея, а он рассказал мне, как орал на него Рубин, когда узнал, что Паша не разговаривал со мной лично и ничего мне не передал.

— Знаешь, чего я боюсь больше всего, — поделилась я с ним.

— Чего? — спросил Паша, глядя на меня серьезными и совсем другими, какими-то добрыми глазами.

— Что все это окажется бесполезным! Что мы его не найдем или найдем, но с ним в палатке уже будет лежать какая-то другая женщина. Ведь ты ничего не знаешь о том, как он живет?

— Ничего, — грустно согласился Стешенко.

К вечеру мы добрались до Чемала, оказавшегося небольшим, затерянным в огромных просторах Алтая поселком. Впервые за долгие годы я провела вечер в месте, где тишина не нарушалась ничем, кроме стрекота каких-то неизвестных мне насекомых, а воздух был так прозрачен и свеж, что, казалось, уже имел свой собственный, неведомый мне доселе запах и вкус. Во все стороны тянулись бескрайние просторы глухих лесов. Огромные вековые ели сцепились своим лапником, и я, если честно, не очень понимала, как умудрилась задумать такую совершеннейшую авантюру. Ведь стоило мне сделать хоть один шаг в глубь этих нехоженых мест — я могла пропасть навсегда!

— Страшно? — подошел ко мне со спины Паша. Я вздрогнула.

— Что ты, совсем нет! Во сколько выходим?

На самом деле страшно — это было не совсем подходящее слово. Когда я смотрела в сторону темнеющего леса, меня охватывала легкая истерика, но зачем же об этом говорить Стешенко?

— Да, ну надо же? — покачал он головой. — Выходит, я совершенно тебя не знал. По моим меркам, это место — последнее, где я мог бы встретиться с тобой.

— Иногда все совсем не так, как нам кажется, верно? — улыбнулась я и пошла спать.

Нам сдали два койкоместа в маленькой избе, и хотя от пружинного матраса у меня обычно болит спина, а в чужих, незнакомых местах я очень плохо сплю, тут я выключилась буквально через минуту. Алтайский воздух и вправду чудодейственный, если способен вот так, без предупреждения, свалить человека с ног.

Три кита, необходимые для успеха сверхсложных операций, — это четкое понимание задачи, различные способы ее выполнения и какой-никакой план мероприятия. Как вы понимаете, ничего такого у нас не было.

Наутро мы несколько растерянно пытались определить задачу на предстоящий день. До реки нас провожал знакомый Павлу местный житель. Он с сомнением смотрел на то, как мы перепрыгиваем через густую траву, и пытался всучить нам еще один дополнительный топор.

— Ну, ты не передумала? — с надеждой посмотрел на меня Паша, когда спина местного жителя скрылась за поворотом, а мы остались стоять на берегу бурлящей речки Катуни. — Дальше ведь никакой цивилизации нет. Полная глупость — идти по этим местам пешком.

— Очень красивая река, — изобразила я восторг и двинулась в сторону, противоположную течению реки.

Любовь — страшная сила, и она гнала меня вперед, затыкая голос разума, который практически на последнем издыхании подавал сигналы «SOS». Хотя уже к обеду я несколько измоталась, перепрыгивая через сплетающиеся у ног кустики морошки и делая крюки в сотни метров, чтобы обойти какой-нибудь особенно непреодолимый бурелом. И конечно, комары! О, эти неповторимые местные жители всех таежных лесов, они набросились на нас, стоило нам только пересечь черту цивилизации.

— И что, ты готова это терпеть? — с любопытством смотрел на меня Павел.

Я исступленно лупила себя по щекам.

— Подумаешь, комары! Их на моей даче целые тучи! — дернула я плечами. Признаться, самое обидное было то, что Стешенко комары как будто обходили стороной.

— Значит, все прекрасно? — уточнил он.

— Конечно! Куда идти?

— Прямо! — любезно махнул Стешенко в неопределенном направлении.

Наш план состоял в следующем: мы должны были пешком идти вверх по реке, стараясь максимально сократить разрыв между летящими на надувных рафтах туристами компании «Вершины мира» и нами. Двигаясь быстро, за два-три дня мы должны были нагнать их где-то в районе впадения в Катунь мелкой речки Урсул или в крайнем случае Айлагуш. Айлагуш впадала в Катунь намного дальше.

— Вот видишь, как это сложно — ходить по дикому лесу! — заверял меня Стешенко, когда мы в голом виде (в купальнике) переплывали какой-то приток. Шириной всего в три метра, он был слишком глубок, чтобы мы могли перейти его другим способом.

— Я люблю купаться! И люблю комаров! — упиралась я.

Но ближе к вечеру я уже была почти готова с ним согласиться. У меня болело все тело, а ноги промокли и пропитались какой-то тиной, даром что изначально мои ботинки считались непромокаемыми.

Наутро я далеко не так бодро перескакивала с камня на камень и перешагивала лесные завалы, выискивая глазами желто-синий рафт с надписью «Вершины мира». Если честно, я нашла массу отличий в этой интенсивной пешей прогулке с легким подъемом вверх и моими многочасовыми шляниями по нашему подмосковному лесу, которые я обожала. Дорога слишком часто шла резко вверх, а притоки разной степени сложности постоянно сбивали меня с ориентира. И если честно, то без Пашкиной карты (как и без него самого) я действительно бы, скорее всего, заблудилась и пропала.

— Знаешь что, намажься-ко вот этим! — недовольно проворчал Паша, когда я отбивалась от очередной гнусной атаки (в смысле, от атаки гнуса). И протянул мне баночку с какой-то смесью, пахнущей машинным маслом.

— Что это? — насторожилась я.

— Средство от местной живности. От комаров, — недовольно ответил он.

— И ты скрывал! — ахнула я.

— Так ведь ты не жаловалась! — хитро усмехнулся он. Я швырнула в него хворостиной и принялась судорожно втирать в себя масло. Слава богу, после этого комары несколько поутихли, хотя мне все же и приходилось по ночам начесывать уже полученные раны.

Собственно, три следующих дня мы двигались в глубь Алтая, гонимые исключительно силой моей любви, примерно в том же ритме, делая две стоянки в день для обеда и чая. Я ломала по-быстрому пару вязанок хвороста, а Паша подрубал пару мелких сухих елок, и мы наскоро разводили костер. Горячий чай, банка тушенки, баранка или сухарик — все это на чистом воздухе становилось вкуснее самого изысканного блюда из дорогого ресторана. Мы молча лопали наши походные изыски (спасибо Стешенко, что он вообще взял их с собой), а потом с полчасика отдыхали, расстелив спальные коврики из полипропилена (их тоже привез Паша). И, видит бог, нам было почти хорошо. Почти — потому что для полного счастья в этом чарующем великолепии суровой сибирской природы мне не хватало только одного — Алексея Рубина.

— Знаешь, все-таки я полный дурак! — признался к вечеру третьего дня Стешенко.