Книга Последнее желание - Сергей Волков

Зеленоглазый вернулся с медным тазиком, полным кипятка, каким-то кожаным круглым футляром и огромной белой простыней под мышкой. Яна тут же определила Илью и Вадима рвать простыню на бинты. Громыко тем временем раскрыл футляр и хмыкнул: перед ним был большой, предметов в тридцать, набор раритетных хирургических инструментов.

– Н-да, врача бы сюда хорошего… Глядишь, и спасли бы терпилу, – ни к кому особо не обращаясь, проговорил майор, вопросительно посмотрел на зеленоглазого. – Кстати, любезный, мы тут худо-бедно познакомились, а вот вашего имени…

– Федор Анатольевич Торлецкий, граф, – хозяин церемонно наклонил голову, при этом от проницательного взора Громыко не укрылось, что сделал он это очень осторожно, словно боясь повредить шею.

– Граф? Ну-у… А дальше? Зачем вы нам помогаете? Что, вообще, происходит? Я втемную играть не люблю.

– Думается мне, сударь, что прежде чем заняться выяснением того, кто есть кто, нужно приложить усилия для спасения раненого. Ваша… м-м-м, ассистентка мало сведуща в медицине, да и молодые люди явно не имеют надлежащего образования, – проскрипел граф. Громыко отметил про себя, что голос его стал намного холоднее, видимо, что-то в словах майора Торлецкому не понравилось.

– Есть! Есть же врач! – вдруг завопил Зава, комично хлопая себя по лбу. – Илюха, карточку давай! Врачиха со Скорой, она же говорила – если что…

Илья молча вытащил из внутреннего кармана грязной куртки белый прямоугольник, протянул другу…

– Па-азвольте полюбопытствовать! – подражая старомодной речи графа, Громыко быстро выхватил визитку из пальцев Ильи, глянул и усмехнулся. – Ну дела… Сама Людмила Ивановна Трифонова! Янчик, ты погляди, какие бывают вездесущие люди…

– Вы ее знаете? – спросил Илья.

– Ну как же, как же. Л. И. Трифонова, она же «Люся-штука»… Впрочем, нам выбирать не приходится. Валяйте, парни, звоните. Люська – тварь редкостная, но дело свое знает туго. Тут другой вопрос – как она сюда попадет? По парку бойцы Калача табуном носятся, все дороги вокруг перекрыты, это сто пудов…

– А если ее через подземный ход? Я так понимаю, что мы в том же… подвале? – Яна вопросительно посмотрела на хозяина. Тот усмехнулся и сдержанно кивнул. Громыко задумался, потом решительно хлопнул ладонью по столу:

– Пойдет. Бери с собой этих орлов и дуйте за врачихой. Передашь Люське приветик от меня – она сюда вперед вас прибежит! Все, время дорого! Граф, проводи народ.

Народ послушно скрылся за дверью. Взяв на заметку, что никто не оспаривает его право распоряжаться и отдавать приказы, Громыко подошел к Гуцулу, приподнял веко, посмотрел на неподвижный, расширенный болью зрачок.

– Эх, Гуцул-Гуцул… Если ты кони двинешь, падла… Бляха, придется тогда Калача брать! А он в нашей муйне про долбеней этих ни ухом, ни рылом, я чую. Так что ты не вздумай. Держись, давай, слышишь? На крайняк, хотя бы в себя приди, что ли…

Смочив уже подостывшей водой кусок простыни, Громыко промокнул раненому запекшиеся губы, обтер бледный лоб, устало присел на деревянный ящик, ни к селу, ни к городу стоящий в этой странной круглой комнате.

Скрипнула дверь – вернулся Торлецкий. Постоял некоторое время поодаль, потом подошел ближе:

– Николай Кузьмич, вы, верно, желаете получить, как это у вас говорится, исчерпывающую информацию?

Громыко удивленно посмотрел на зеленоглазого графа:

– Я что-то не пойму причин такой своей сегодняшней известности. И этот… – он кивнул на Гуцула, – меня знает, и ты.

– Хм… – Торлецкий загадочно улыбнулся. – Откуда Гуцуляк знал ваше имя, вы, как я понимаю, и сами догадались. Что же касается меня… Я – не совсем обычный человек, Николай Кузьмич. Отмечу – я бы никогда не рассказал первому встречному то, что сейчас поведаю вам, но обстоятельства… Мы все оказались в одной компании вовсе не случайно. Мне видится в этом знак Фортуны, и эта удивительная дама готовит нам немало неприятных сюрпризов, уж поверьте…

– Да-а? – недоверчиво протянул Громыко. Граф оставил его слова без внимания и продолжил:

– Способности, которыми я обладаю, мягко говоря, весьма отличаются от способностей представителя рода хомо сапиенс.

– Иди ты! – оскалился в усмешке майор.

– Понимаю вашу иронию… – Торлецкий ответно растянул тонкие губы в зловещей улыбке. – И тем не менее…

Граф говорил довольно долго. На протяжении всего его рассказа Громыко несколько раз ловил себя на мысли, что стал жертвой какого-то дурацкого розыгрыша. Но хрипящий на столе Гуцул, а также горящие зеленым огнем глаза графа, его пергаментная кожа, его подземное убежище-бункер всякий раз говорили майору, что все происходящее – реально.

– …Не скрою – история моего чудесного и трагичного превращения в «вечного жида» волнует меня не только с познавательной, но и с сугубо практической точки зрения. Раз существуют некие силы, которые я по традиции называю магическими, значит, наверняка есть возможность эти силы обуздать и подчинить человеческой воле, – Торлецкий замолчал, блеснул зелеными глазами. Громыко нахмурился, потом через силу ухмыльнулся:

– Ну силен… А поглядеть на этот… С Нан-матоли который, саркофаг, можно?

Торлецкий пожал плечами:

– Конечно.

– И где он у тебя? В самом глубоком погребе, за семью замками?

– Да нет, уважаемый Николай Кузьмич. В некотором роде вы на нем сидите…

Громыко вскочил, как ошпаренный, сдублировав, сам того не зная, Митю Филиппова. Откинув крышку, он некоторое время молча созерцал его содержимое, потом уже спокойно закрыл ящик, снова уселся сверху и спросил:

– А почему ты решил, что мы будем тебе помогать?

– Во-первых, я бы все же попросил вас, Николай Кузьмич, обращаться ко мне на «вы», не буду говорить банальностей про питие на брудершафт, ограничусь лишь тем, что мне претит излишняя фамильярность. А во-вторых, разве вы сами не хотите помочь мне в поисках истины, ведь таким образом вы помогаете и себе!

– Не понял, – лицо Громыко вытянулось.

– Когда я говорил о том, что владею нечеловеческими способностями, я никоим образом не лгал вам. Метаморфоза, произошедшая со мной, наделила меня особой чувствительностью к восприятию «тонкого мира». Я могу, правда весьма ограниченно, читать в разумах людей, кстати, ваше имя и род занятий я узнал именно так. Я ощущаю настроения и желания других, я могу чувствовать все самые сильные эмоции, руководящие людьми. Это – даже не чувства, это, скорее, – своеобразный слух. Например, в настоящий момент я отлично слышу, как бандиты, разыскивающие вас, блуждают по парку довольно далеко отсюда. Они раздосадованы, горят желанием отомстить…

– То есть, ты… вы хотите сказать, что знаете, кого и зачем мы ищем? – майор поиграл желваками, полез за сигаретами.

– В общих чертах – да. И, кстати говоря, эти двое молодых людей, Илья с Вадимом, ищут то же самое, хотя их история гораздо прозаичнее – у них год назад погиб товарищ, и вдруг они обнаружили его среди живых, на паперти, просящим милостыню.