Книга Графиня - Кэтрин Коултер

Взглянув на Лоренса, я вежливо улыбнулась:

— Спасибо, мне ничего не нужно. Вам нравится суп, сэр?

— Он великолепен.

И тема была закрыта.

После ужина Лоренс спросил, не хочу ли я сыграть партию в шахматы. Раньше мы никогда не играли. Как мило с его стороны предполагать, будто я умею играть в шахматы. Но это и в самом деле так. Дедушка говорил, что обучил меня на свою голову. Лет с пятнадцати я выигрывала у него примерно половину всех партий. Лоренс должно быть, заметил, как сверкнули мои глаза, потому что со смехом спросил:

— Значит, вы опытный игрок?

Я скромно потупилась:

— Просто знаю, как передвигать фигуры, сэр.

Он погладил меня по щеке. Я не отодвинулась. Мы сели перед камином и поставили доску на инкрустированный столик. Он предложил мне играть белыми, я же считала, что нужно бросить жребий. Спрятала за спину черную и белую фигуры и предложила Лоренсу выбрать. Так или иначе, ему достались черные.

Для дебюта я всегда выбирала, защиту Роя Лопеса, поскольку знала первые комбинации лучше всего и могла достойно отразить любую атаку противника. Первый ход — «е четыре».

Лоренс ответил таким же стандартным ходом, и я обрадовалась. Я двинула коня на «е три», а он своего — на «d три». Пока все шло как в учебнике: классическое нападение, классический отпор, и это давало мне перевес.

Он оказался превосходным игроком и знал, что делает. Некоторые комбинации я встречала впервые, и поэтому приходилось подолгу и напряженно думать. Это наша первая партия, и невзирая на исход, я хотела доказать ему, что тоже на многое способна и впредь меня следует принимать в расчет. На восемнадцатом ходу он попытался взять в вилку мою королеву и ладью своим конем, но я легко разгадала ловушку и предприняла кое-какие ответные меры. Вскоре стало ясно, что еще ходов пять-шесть — и я поставлю Лоренсу мат.

Глядя, как муж сосредоточенно смотрит на доску, подперев ладонью подбородок, я неожиданно для себя в который раз заподозрила его в нечестности. Уж не он ли терроризирует меня? И, как всегда, пришла к заключению, что для этого у него просто нет оснований. Совсем никаких. И это сводило меня с ума.

Партия подошла к концу. Я выиграла. Сложив ладони домиком, я откинулась на спинку стула и пояснила:

— Мой дедушка был одним из лучших игроков в Англии и сам обучал меня. Он был очень строгим, даже безжалостным наставником.

— Понимаю, — коротко обронил Лоренс. Расставаясь со мной у двери Синей комнаты, он заметил:

— Для столь молодой девушки вы очень образованны. Я горжусь вами. И в этом, вероятно, вся беда. И с этими словами, как обычно, погладил меня по щеке и отошел. Я смотрела ему вслед, гадая, что он хотел этим сказать.

На рассвете Лоренс уехал. В семь утра, все еще пытаясь докопаться до смысла его странных слов, я пробралась в кабинет. Я уже была здесь раньше, но всего несколько минут. Первым моим впечатлением был полумрак — темно и ужасно холодно. Мебель скромная, простая. Мне здесь не нравилось. Но в этой комнате Лоренс часами работал вместе с управляющим Суонсоном.

Я раздвинула гардины. Небо затянули почти черные тучи: кажется, скоро пойдет снег. Но мне хватит света, чтобы все осмотреть. Я проверила каждый ящичек массивного бюро красного дерева. Счета, письма от поверенного, того человека, с кем он, вероятно, намерен встретиться в Лондоне. Почему клиент должен мчаться к адвокату, а не наоборот? Трудно сказать, ведь я ничего не понимаю в делах.

Я продолжала искать. Так много бумаг, аккуратных пачек, перевязанных ленточками, — и никаких следов! Ни улик, ни доказательств злодейских замыслов. Отвратительно!

Кто-то громко откашлялся. Я вздрогнула, обернулась и увидела дворецкого.

— О, это вы, Брантли.

«Никогда, никогда не выказывай страха перед слугами и не вступай в объяснения, — не раз твердил мне дедушка. — Иначе ты пропала».

Я жизнерадостно улыбнулась:

— Что вам, Брантли?

— Вашей светлости угодно, чтобы камин затопили?

— Нет, не стоит. Я не нашла того, что искала, и вряд ли найду. Вероятно, мои бумаги все-таки в спальне.

И снова усмехнувшись, я выбежала из этого мрачного склепа, поднялась наверх, повернула направо и добралась до конца коридора. Слава Богу, Лоренс взял с собой своего мерзкого камердинера Флинта. Не хотелось бы наткнуться на него, когда стану рыться в ящиках туалетного стола.

Я еще не видела покоев мужа. Дверь не была заперта. Я быстренько огляделась, убедилась, что поблизости никого нет, и проскользнула внутрь. Здесь тоже было холодно, как в пещере. Кажется, у меня изо рта вырывались клубы пара. Но в самом деле, зачем слугам лишний труд, когда тут никто не живет?

Я поежилась, потерла руки и заставила себя приступить к работе. Комната была огромной, узкой и длинной, прекрасно обставленной изящной мебелью. В центре стояла великолепная кровать в стиле Людовика XV, белая с золотом, с занавесками из золотой парчи, прикрепленными к четырем резным столбикам. Я впервые оказалась в спальне человека, который вполне мог быть чудовищем, желавшим моей гибели.

Я просмотрела все ящички и направилась в гардеробную, тоже роскошно меблированную, с мягким ковром на полу. Здесь находились несколько комодов, высоких, хорошей работы и с позолотой. В них лежали пилочки для ногтей, шейные платки, идеально выглаженные галстуки, рубашки, щетки, расчески, принадлежности для бритья. И ничего больше.

Пришлось вернуться в спальню. Дрожа от холода, я нервно оглядывалась и наконец заметила узкую трещину в изумительных китайских обоях цвета слоновой кости, как раз рядом с гардеробом. Должно быть, я взглянула туда под каким-то определенным углом, иначе просто невозможно было увидеть эту трещинку. Подойдя ближе, я поняла, что это узкая дверь в стене. За гардеробом пряталась небольшая пружинка. Пришлось долго возиться, прежде чем она щелкнула. Дверь отворилась. Я ступила в крохотную каморку с одним небольшим оконцем и без камина, идеально квадратную, почти пустую, голую и суровую, как монашеская келья. Здесь стоял очень старый, без единого украшения письменный стол. К нему был придвинут жесткий, крайне неудобный на вид стул. И больше ничего. Мои каблуки громко стучали, когда я подходила к столу, прекрасно понимая всю меру собственного коварства. Я совершаю преступление, оправдания которому нет, вторгаюсь в частную жизнь, вероятно, ни в чем не повинного человека. Но что же прикажете делать? На карту поставлена моя жизнь. В обычных обстоятельствах мне и вправду не стоило сюда заглядывать. Интересно, каким становится Лоренс в этой комнате? Наверное, напоминает скорее великого испанского инквизитора, фанатика Торквемаду, а не английского пэра эпохи Регентства?

Я подошла к столу и уселась на каменно-твердый стул. В столе было всего три маленьких ящичка. Поколебавшись с секунду перед тем, как сунуть нос в чужие тайны, я открыла верхний. Он легко выскользнул из пазов. Тут лежали пачки писем, тщательно перевязанные. Похоже, личная переписка. Почти все пожелтели от времени. Я наспех просмотрела каждую. Письма от леди Понтефракт, леди Смитсон-Блейк, лорда Холлистона… людей, чьи имена я слышала, но с кем никогда не встречалась. О них упоминал дедушка. Довольно известные, даже знаменитые личности, только… во времена деда… и моего мужа.