Книга Нашествие - Денис Новожилов

Особое беспокойство вызвала у меня фраза черниговского князя, когда он меня спросил, кому я буду служить, если вдруг царь наш батюшка помрет. Сделав лицо как можно глупее и прилежнее, я ответил, что буду и впредь служить Руси нашей матушке и тем, кто ее представляет в столице. Два князя после этого переглянулись и вскорости распрощались со мной. Возможно, это не последний наш разговор, но я спешу донести его до внимания Вашего Величества как можно скорее.

Уже к вечеру я склонился над картой, и то, что еще недавно казалось странным и необычным, стало обретать зловещие очертания. Месяц назад у селения Ракитовка мы дали бой отряду степняков из третьего тумена. Несмотря на то что я сумел заманить супротивника в ловко организованную засаду, черниговский полк не успел вовремя, что послужило причиной как того, что враг сумел отступить, так и больших потерь в моем первом полку. А две недели назад галицкие полки подошли из тыла и встали у меня за спиной, в одном дневном переходе. Вроде бы ничего необычного, но теперь за спиной, на западе, у меня два галицких полка, а с севера – три черниговских и один переяславский. Пять полков супротив моей дружины – почти втрое больше. Все мои просьбы о помощи в борьбе со степняками князья или игнорируют, или выполняют так, что остается только пожалеть, что попросил. Еще недавно я полагал, что все дело в том, что властители княжеств не хотят нести потери в своих воинствах, но сейчас я больше склоняюсь к мысли, что силы собираются совсем не для этого. На подходе смоленский и туровский полки: не знаю пока, вовлечены ли эти княжества в заговор; по прибытии этих войск будет яснее.

В конце своего письма еще раз спешу напомнить о страшной нехватке зерна в дружине: я уже урезал дневную норму хлеба. Не для себя прошу, а за ратников своих: голодный воин степняка не одолеет, степняк сейчас уже не тот, что раньше: хоть и награбили да сбежать пытаются, но все равно войско у Тугарина Змея отменное. Так что каждая сеча проходит тяжко, без больших потерь одолеть вражину никак не выходит.

Ваш верный воевода Финист Ясный Сокол».

– Зачем мне это? – хмыкнул Святогор, – даже противно читать этого предателя! Хлеба ему мало, видишь ли… Я и так знаю, чем все кончится. Заговор состоится, Финист его возглавит, царя убьют.

– Все не так просто, – вздохнул Ратибор, – прочти остальные письма. Ты же видишь эту вязь, никто так, кроме него, писать не мог и не может.

– Ну-ну… – недоверчиво хмыкнул богатырь, но второе письмо все же развернул.

«Мой государь.

На свое предыдущее послание я так и не дождался ответа, чем несказанно опечален, а меж тем события набирают оборот. Подошли подкрепления из Турова, Смоленска и даже Великого Новгорода. Однако в схватках с врагом никто из них участвовать не спешит, сейчас против всего степного воинства стоит только один полк моей дружины под командованием воеводы Кощея. Нас спасает только то, что кочевники, взяв богатую добычу, не спешат наступать. Даже думать боюсь, что стало бы с нами, будь степняк, как в начале набега, голодный и злой. Впрочем, воинство степи сейчас не главная проблема, набег, очевидно, подходит к концу: по докладам разведки, сам Тугарин Змей уже вернулся в родные края. Главная наша проблема – это заговор, который зреет в княжеских дружинах. Продолжения недавнего разговора с князьями Святославом и Романом не было: видно, прикинуться простаком у меня не вышло. Или князья оказались куда проницательнее, чем я мог предполагать.

Вчера познакомился с наследником Галицко-Волынского князя, княжичем Даниилом, который, признаюсь, произвел на меня впечатление, причем самое неприятное. Юноша, безусловно, умен и на фоне своего невоздержанного в гневе отца выглядит выигрышно, однако какая-то нереальная холодность сквозит в каждом его действии. Безусловно, он один из участников заговора, дважды он пытался переманить моих сотников. Молю Вас, государь, не медлите. Заговор еще можно подавить. Мыслю я так, что надобно нам собрать два или три небольших отряда с богатырями во главе и немедленно взять под стражу галицкого и черниговского князей – галицкого князя непременно с сыном, а также новгородского тысячника Ермила.

Участие в заговоре остальных князей мне неведомо, но стоит исходить из наихудшего варианта. На одного верного Вашему Величеству ратника бунтовщики смогут выставить не меньше троих, а то и пятерых своих. Действовать нужно быстро, ибо промедление в таком деле смерти подобно.

Смиренно ожидающий ответа,

Ваш верный воевода Финист Ясный Сокол».

В этот раз богатырь молчал долго. Лишь тяжелое дыхание слышалось из темного угла.

– Не сходится, – наконец отозвался Святогор, – если Финист Ясный Сокол не состоял в заговоре, то почему после смерти царя он оказался на троне? И еще: как так вышло, что царь не внял предупреждениям и почему он не пытался что-то предпринять? Почему царь Василий отправился в Галицко-Волынское княжество, если Финист его в письме прямо предупреждает, что князь Роман Галицкий – заговорщик? Нет, тут что-то не так.

– Почему Финист оказался на троне – то мне неведомо, – вздохнул Ратибор, – я в те времена был слишком молод, а вот на остальные вопросы ответит следующее письмо.

Посланнику Марьи Искусницы захотелось отбежать куда-нибудь подальше, потому как третье и последнее письмо Финиста было самым опасным. Вольга требовал, чтобы его не показывали Святогору, достаточно и первых двух, но Марья настояла. Читавший письмо Ратибор был согласен с богатырем-оборотником: последнюю весть надо было оставить у себя. Кто знает, как поведет себя старый богатырь, когда узнает часть нелицеприятной правды…

Богатырь, снова недоверчиво хмыкнув, развернул третье послание и принялся читать. Красные глаза с вертикальными зрачками горели во тьме ярко, отбрасывая алые блики на бумагу.

«Мой государь!

Уже третье послание пишу я Вам, но никакого ответа не получаю. Вольга, с которым я отправляю свои письма, утверждает, что Ваше Величество не удостаивает меня ответом, отмахиваясь от моих предостережений. Никак не могу допустить, что богатырь лжет, однако уверяю Вас, мой государь, что опасность более чем реальна. Как воевода воинства Русского царства два дня назад я отдал приказ волынскому полку занять южную дорогу, намереваясь устроить засаду отходящим войскам Великой степи. Однако княжеский полк и не вздумал двинуться с места. На все мои приказы ответ был один – овса нет и гнать лошадей нет никакой возможности. И это несмотря на то, что я точно знаю – со снабжением у галицко-волынского воинства все не просто хорошо, а великолепно. И овса у них в запасе на десяток больших маршей. Князья демонстративно не желают гнать степняков с нашей земли и чего-то ждут. Но это еще не самое плохое. Прибывший из столицы воевода князь Глеб, который возглавил второй полк моей дружины, тоже вышел из подчинения. Открыто дерзит мне, так что я подозреваю, что и он замешан в заговоре. Я знаю, что Глеб родственник вашей дражайшей супруги, и все же войско, где нет подчинения, это уже не войско…»

– Это не тот ли Глеб, что сейчас в Новгороде воеводой? – прервал свое чтение богатырь.